Логорея
Шрифт:
Осознание того, что всего за неделю можно осилить все произведения хорошего писателя, конечно, подстегивало – с Диккенсом, например, такой трюк не пройдет, – но все равно задача эта оказалась посложнее, чем я предполагал. Почти все из «Девяти рассказов» великолепны, рассказ «Выше стропила, плотники» вышел легким и смешным, но вот «Симор: Введение»... Нет, ну я в самом деле не хочу ничего знать про уши Симора. И про глаза тоже. И мне все равно, занимается ли он спортом. В первый же день, как мы с ним познакомились, он вышиб себе мозги («Хорошо ловится рыбка-бананка»), и пусть я покажусь жестоким, но к Симору у меня никогда не было того интереса, какого ждет от меня Сэлинджер. Я настроился на легкое приятное чтение, а мне подсунули психологическую драму: я знал, что не смогу воспринимать рассказы отдельно от романа, но я не ожидал, что автор сам станет меня запутывать. Гамильтон особенно хорошо разъясняет, как Бадди Гласе – устами которого, видимо, говорит сам Сэлинджер – создает и увековечивает мифы о своем альтер-эго.
«Помпеи» я прочитал после «Девяти рассказов»
1
Deus ex machina – «Бог из машины» ( лат.) – нарочито неожиданная развязка той или иной ситуации. – Здесь и далее примеч. пер.
Я прочитал пятьдесят пять процентов книг, купленных в этом месяце, – пять с половиной из десяти. Правда, две из них – это поэзия, а на мой взгляд, сборники стихотворений уместнее относить к разряду справочников: после покупки они сразу же отправляются не на прикроватную тумбочку, а на книжную полку, откуда их время от времени достают, чтобы полистать. (Но прежде чем кто-нибудь из поэтов разозлится и начнет возмущаться, я бы хотел отметить, что я являюсь одним из семидесяти трех человек в мире, покупающих поэзию.) И потом, если кто-то намеревается углубиться в чтение тысячи с лишним страниц поэзии Лоуэлла, этому человеку явно пора подключить кабельное телевидение, а еще, возможно, завести друзей, подружку и устроиться на работу. В общем, если вы не против, поэзию я не буду принимать в расчет и остановлюсь на пяти с половиной из восьми – а если учесть прочитанного давным-давно Хеллера, получится шесть с половиной из восьми. То есть восемьдесят один процент с четвертью! Выходит, я одновременно и начитан, и честен. Признаю, до книги о мистификации австралийских писателей, придумавших Эрна Мэлли, я не добрался (напоминаю: я ее купил всего за один фунт). Не прочитал я и множество эссе о таких людях, как Джеймс Райт, Робинсон Джефферс и Норман Камерон. Быть может, не зря – всезнаек ведь никто не любит.
Октябрь
2003
КУПЛЕННЫЕ КНИГИ:
• Блейк Бейли «Трагическая честность: Жизнь и творчество Ричарда Йейтса»
• Зои Хеллер «Заметки о скандале» (в США вышла под названием «О чем она только думала? Заметки о скандале»)
ПРОЧИТАННЫЕ КНИГИ:
• Тим Адаме «Быть Джоном Макэнро»
• Фрэнк Конрой «Пора остановиться»
• Джонатан Летем «Бастион одиночества»
• Паула Фокс «Отчаявшиеся»
• Зои Хеллер «Заметки о скандале»
• Патрик Нит «Точка во времени»
• Питер Гуральник «К истокам: Портреты отцов блюза и рок-н-ролла»
• Йан Макдональд «Музыка людей»
• Блейк Бейли «Трагическая честность» (не дочитана)
• Джиллиан Райли «Как бросить курить окончательно и бесповоротно»
• Джиллиан Райли «Бросаем курить. Инструкция для ленивых»
Если вы пишете книги – по крайней мере, определенного рода книги, – то, оказавшись в отпуске, сидя у бассейна, вы невольно оглядываете людей вокруг. Вы ничего не можете с собой поделать: прекрасно понимаете, насколько невелики шансы, но все равно должны знать, не читает ли кто-нибудь одну из ваших книг. Вы представляете, как днями напролет сидите и смущенно наблюдаете за молодым человеком или девушкой – обязательно умной и красивой, каковая конечно же станет вашим лучшим другом или, того и гляди, женой, – который или которая плачет и смеется над тремя сотнями страниц вашей блестящей прозы, не в силах оторваться, даже чтобы поплавать или глотнуть воды. От этой фантазии я излечился несколько лет назад, когда целую неделю наблюдал за женщиной на другой стороне бассейна, читавшей мой первый роман, «Hi-Fi». На свою беду, отдыхал я с сестрой и ее мужем, который без устали комментировал все происходящее – остроумно, честно и не делая скидку на наши родственные связи. «Ты погляди, она все время ерзает». «Ха! Да она ж заснула! И не в первый раз!» «Я с ней поговорил вчера в баре. Боюсь, умом она не блещет». Однажды она отбросила книгу и ринулась куда-то со всех ног. «Она уже видеть этого не может!» – смаковал победу мой зять. Я был только рад, когда она дочитала
Я склонен полагать, что Джонатан Летем, отойдя от первого эстетического шока, не стал бы недовольно морщиться, глядя, как я читаю его «Бастион одиночества», сидя у бассейна. Зачитавшись, я не вставал с шезлонга, я вообще практически не мог шевелиться. Я так хотел прочитать его роман до возвращения домой, что первая половина месяца началась с жуткой неразберихи. Происходило все примерно так: «Быть Джоном Макэнро», «Пора остановиться», «Бастион одиночества». Только я взялся за небольшую книжку Тима Адамса про знаменитого теннисиста Джона Макэнро, как по почте пришел «Бастион», и я засел за него, но поскольку книга оказалась очень хорошей, в моем вкусе, я решил оставить ее на время отпуска и сначала дочитать про Макэнро. Но книжка эта оказалась слишком маленькой, и мне надо было за чем-то скоротать время до отпуска, поэтому я и перечитал «Пора остановиться» (которая, в свою очередь, оказалась слишком длинной, и до «Бастиона» я смог добраться лишь на третий день недельного отпуска).
В прошлом месяце я читал много Сэлинджера, и он упоминается во всех трех этих книгах. Тим Адаме вспоминает, как читал «Выше стропила, плотники», стоя в очереди за билетами на матч Макэнро на Уимблдонском турнире в 1981 году; у семнадцатилетнего Адамса была такая теория: он считал Макэнро «современным Холденом Колфилдом, у которого нет ни возможности, ни желания взрослеть... который вечно обрушивал свой гнев на лживых важных людей – судей на линии, организаторов турнира с рациями». Позже он напоминает, в какую школу ходил Макэнро – это была школа-пансион Бакли Кантри, «построенная по тем же принципам, что и школа Пэнси». А Фрэнк Конрой тем временем учился в средней школе № 6 имени Сэлинджера. (Кстати, книгу Адаме написал великолепную. Остроумную и глубокую. К тому же он легко и без претензии говорит о спорте. А еще Адаме написал очень «английскую» книгу – о поединке Макэнро с самим турниром, с Англией того времени. Он увидел в теннисисте странное, но точное отображение эпохи Маргарет Тэтчер. Вот моя любимая фраза Макэнро, которую я раньше не слышал: «Я так отвратителен, что вам не стоит на меня смотреть. Все вон!»)
А потом, начав читать «Бастион одиночества», я обратил внимание на этот отрывок: «Самым мастерским ударом считался тот, после которого мяч перелетал через ворота дома напротив. Казалось, у Генри такой удар получался всегда, когда он только хотел, и для всех оставалось загадкой, каким образом у него этот удар иногда не выходит». Сравните с этим отрывком из «Симор: Введение»: «Но главный козырь заключался в том, чтобы мячик летел высоко и стукался о стенку противоположного дома, так чтоб никто не мог его перехватить, когда он от этой стенки отскакивал. <...> А Симор почти всегда выбивал очко, когда участвовал в этой игре. Когда другие мальчишки нашего квартала выбивали такое очко, это считалось случайностью – счастливой или нет, смотря по тому, в твоей или в чужой команде это произошло, но если уж Симор промазывал, то всегда казалось, что это случайно» [2] . Забавно, вы не находите? (Кстати, не стоит искать здесь хитрого умысла. Это забавно, но не более того. В книге Летема страниц, наверное, пятьсот, но там нет ни намека на произведения Сэлинджера, если не считать этого едва слышимого отголоска.) Отчасти все три книги – о юности, о запутанной жизни, об Америке, и пусть тема может показаться слишком широкой, чтобы кто-нибудь смог назвать ее только своей, Сэлинджер как-то сумел это сделать (без него тут никак не обойтись). Совершенно очевидно, если вы будете писать книгу, в какой-то момент вам придется признать, что Сэлинджер сказал о многом до вас.
2
Джером Д. Сэлинджер. Симор: Введение (пер. Риты Райт-Ковалевой).
Как и обещал, честно признаюсь: я знаком с Джонатаном Летемом. Точнее, я с ним встречался, а еще мы обменялись парой электронных писем. Но мы не настолько хорошо знакомы, чтобы это знакомство обязывало меня прочитать его книгу. Я вполне мог этого не делать. Я вполне мог не открывать пакет с книгой, присланный мне его издательством, и никто бы не обиделся. Но я хотел прочитать этот роман; мне безумно понравился «Сиротский Бруклин», да и потом, я кое-что знал о нем до того – например, я знал, что там есть упоминания о некоторых хороших песнях и марвеловских комиксах. Иными словами, этот текст не мимо проходил, когда я его заметил, он скорее постучал ко мне в дверь и даже заглянул в щель для писем, чтобы узнать, дома ли я. Меня, правда, немного смутило название, показавшееся мне излишне высокопарным и «литературным», но потом я вспомнил, что оно взято из истории про Супермена.
«Бастион одиночества» – один из тех редких романов, которые, кажется, просто обязаны были появиться на свет. На самом деле это роман о чем-то настолько важном – о взаимоотношениях белого парнишки, выросшего в семье представителей типичного среднего класса, с «черной» культурой, – что остается лишь недоумевать: как же ее раньше не написали? Любой, кто вырос на «черной» музыке или даже на «белой» музыке, вышедшей из нее, найдет в этом романе что-нибудь для себя. Но Дилан Эбдус, главный герой Летема, – это своего рода живое воплощение навязчивой идеи нашей культуры. Он – единственный белый парень на улице (дело происходит в бедном районе Бруклина) и один из немногих белых в школе. Мик Джаггер что угодно бы отдал, лишь бы оказаться на его месте, но и ему пришлось бы так же несладко.