Логово «вепря»
Шрифт:
Добежав до станции, он посмотрел на расписание и опять подивился собственной удачливости: буквально через пять минут должна подойти электричка, которая шла в Москву практически без остановок. И он сел в нее, забившись в угол вагона и начал вспоминать Маргариту. Вспоминал то время, когда они встретились впервые, и то, как он увидел ее с баулом в аэропорту, прилетев из республики Южных Предгорий. Ведь, согласившись помочь ей, он прекрасно понимал, что произойдет дальше. И она понимала и желала этого. Кто же посмел так жестоко обойтись с ней, кто?!
До Курского вокзала майор доехал без происшествий. Спускаться
Уже дома, едва закрыв за собой дверь, Бахарев прислонился спиной к стене и глухо зарыдал, чувствуя, как по враз отросшей щетине на щеках скатывались горячие, соленые слезы. Говорят, на фронте, в рукопашной, щетина растет быстрее. Значит, он тоже на фронте и ведет рукопашную с черной тенью в родном городе? Чушь, мерзость, но как ни называй, это реалии современности.
Скинув куртку, он прошел в ванную, умылся ледяной водой и энергично растер лицо полотенцем. Хватит слез, все равно ими горю не поможешь. Но теперь порученное полковником дело приобретало для него еще и немаловажное личное значение — тот, кто приговорил Марго к смерти и предал ее ей, должны за это ответить!
Юрий поставил чайник на плиту и, пока он не закипал, позвонил на станцию, передав на пейджер полковника Чуенкова просьбу о немедленной встрече…
Время давно перевалило заполночь, а Виктор Николаевич все не появлялся. Зато на улице сначала потихоньку, а потом все сильнее и сильнее пошел дождь — унылый, осенний, навевавший лютую тоску монотонным стуком капель по жестяным карнизам, и от этой тоски на душе оставался непроходящий горький осадок, словно после множества выкуренных сигарет. Или нет, скорее как после незаслуженной и жестокой обиды, нанесенной сильным и неизвестным противником и потому оставшейся неотмщенной.
Ну нет, оставлять все так, как есть, Юрий не желал. Конечно, он помнил древнюю истину, что человеку нет никакой пользы, если он хочет перевернуть мир, но при этом погубит свою душу. Однако Бахарев не собирался ни преобразовывать, ни переворачивать мир: разве только вытряхнуть кое из кого нужные сведения и перерыть город в поисках тех, кто отдал приказ, и тех, кто выполнил его, отправив его женщину в мир иной?! Вот лишь, пожалуй, одно маленькое препятствие — как бы узнать, из кого и что вытряхивать и кого искать?
Однажды Джек Лондон написал: когда играешь в незнаемую игру, старайся не делать первого хода. К несчастью, игра, сегодня столь трагически закончившаяся для Марго, майору слишком хорошо знакома, — он играл в нее давно и с большим увлечением, однако никак не предполагал таких крутых и страшных поворотов в собственной судьбе. Получалось, что встретив Маргариту в аэропорту и потянувшись к ней, он обрек ее на смерть?! Парадокс?! Но не зря же сказано, — парадокс — это истина, весьма похожая на ложь!
Но в чем истина? В том, что он обрек Марго на гибель своей любовью или в том, что она так и так должна была погибнуть и он лишь по счастливой случайности избежал той же участи и не угодил в камеру, а потом на скамью подсудимых и в зону?! А то и на «вышку». Чем же так провинилась Марго перед Богом и людьми, что непременно должна была погибнуть? В этом и состояла великая тайна?
Никогда не стоило проявлять излишней самоуверенности и считать, что для тебя не существует никаких преград — многого из конечной сущности вещей человеку никогда не дано познать и многие тайны на протяжении столетий оставались столь же непостижимыми, как тайна самой жизни, а может, еще недоступнее и непостижимей. Хотя, пройдет энное количество лет или столетий и кто-то со смехом воскликнет: да разве это тайна?! Нате, смотрите все, знайте, что тут скрывали! Но тем, кому эта тайна откроется, она окажется совершенно не нужна, и люди останутся равнодушны к тому сокровенному знанию, к которому стремились их далекие предки. Вот, к примеру, кому теперь кроме историков, да и то не всех, интересно, отравили или зарезали какого-нибудь фараона в Древнем Египте? Что нам до него? А ведь когда-то это знание было самой жгучей тайной!
За размышлениями Юрий выпил сначала чаю, потом крепкого кофе, однако противный осадок на душе не исчезал, а к горлу по-прежнему подкатывал ком и глаза предательски щипало. Надо же, раньше он никогда не думал, что после смерти родителей сможет вновь так остро переживать еще чей-то уход, метаться, не находя себе места и тщетно искать, чем бы успокоиться. Конечно, сейчас лучше было бы выпить стакан водки, выкурить крепкую сигарету и забыться до утра, да вот беда: к спиртному и табаку Бахарев испытывал стойкое отвращение, еще со времен ранней юности, когда в мальчишеской компании попробовал и то и другое.
Как-то один знакомый психиатр сказал ему, что не пить и не курить полезно для здоровья вообще, но именно для психического здоровья не очень, поскольку человек обязательно должен иметь какие-то маленькие, но ни в коем случае не перерастающие в болезнь, пороки, несущие ему физическое наслаждение и позволяющие расслабиться. Наверное, он прав, поскольку нельзя жить с вечно натянутыми, как струна, нервами?
Наконец около двух ночи, в дверь коротко позвонили, и Юрий побежал открывать. На пороге стоял Чуенков в мокром плаще.
— Вы что, пешком? — пропуская его в прихожую, поинтересовался хозяин.
— Нет, на машине, но льет, как из ведра. Я поставил тачку в сторонке, а пока дошел, сам видишь… О, как у тебя пахнет свежим кофе, — Виктор Николаевич встряхнул мокрый плащ и повесил его на поданные Юрием плечики. — Нальешь чашечку? После той мерзости, что твориться на улице ужасно хочется взбодриться.
— В жизни творится еще большая мерзость, — мрачно заметил майор, провожая гостя на кухню.
— Что произошло? — Чуенков с явным удовольствием закурил и вытянул длинные ноги, перегородив ими проход к плите.
Юрий перешагнул через них, поставил на огонь турку с кофе и подробно рассказал о случившемся: как ему позвонила Марго, как он ехал к ней, проверяясь, не прицепился ли вновь хвост наружного наблюдения, что произошло в квартире и как он бежал с места происшествия, отправив в нокаут молоденького милицейского сержанта, явно не ожидавшего такой прыти от мирного мужчины с хозяйственной сумкой.
Полковник слушал молча, прихлебывал обжигающий губы кофе, глубоко затягивался сигаретой и лишь сердито щурился и сокрушенно кивал головой.