Локаин
Шрифт:
– Ты ревнуешь? – она берёт кулон в руку.
– Нет, конечно! Я выражаю беспокойство!
Семён стучит в ванную.
– Оля, а с кем ты там?
– Я по телефону говорю. Извини.
Жестокая женщина снимает мою темницу с шеи, кладёт на полку и уходит. Утром смотрю на неё максимально осуждающе.
– Будешь омлет? – спрашивает обсидиановая колдунья.
– Ничего не хочу, – цежу в ответ.
– Ты обиделся?
– Нет.
– Ты обиделся.
Ольга делает вид, что прямо уж видит меня насквозь.
– Я не имею права тебя осуждать, – стараюсь поставить
Ну- ну, смертный… рано или поздно я сверну тебе шею. Пусть потом прилетают валькирии. Мне всё равно. Я не изменник. Но ревнивец.
– Ничего не было, – обрывает мои чёрные мысли Оля. – Хочешь – проверь.
Подаёт мне руку. Хватаюсь за её пальцы, жадно всматриваюсь в воспоминания. Семён полез целоваться к моей… к моей соседке… а она отвернулась от него.
– Прости, пожалуйста, – она проговорила серьёзным тоном.
– Да брось, – полицейский так и льнул, тискал её. – Мы взрослые люди.
– Но я… просто… сложно объяснить.
В этот момент Оленька вспомнила, что оставила меня в ванной, пожалела об этом.
– Что не так? У тебя кто- то есть?
– Не так, что бы есть… так… давний знакомый. Но думаю только о нём.
Семён шумно выдохнул, но отступил.
Когда воспоминание заканчивается, всё равно не отпускаю руку моей… колдуньи. Смущённо улыбаюсь.
– И вообще, как ты можешь меня в чём- то укорять? У богов- то, вообще, чёрте- те что с половыми связями! – Ольга всё же высвобождает ладонь.
– Эээ… это на Олимпе, – умничаю. – А в Асгарде всё относительно консервативно.
– Правда, что ты родил коня?
– Эм… ну дааа… но я был кобылой. Так что ничего противоестественного. Ещё я произвел на свет всех ведьм.
– Ух ты! И деканшу нашу тоже? – женщина становится веселее.
– Это, наверное, моя самая любимая дочурка.
Полгода… полгода в черноте без Ольгиного смеха показались мне веком.
9
– Ах да, что- то такое припоминаю, – слежу за тем, как моя обсидиановая колдунья наряжает ёлку. – Это Новый год? Праздник такой.
– Да. Угадал. Но это завтра. Сегодня ещё буду готовить.
– Кого- то позвала в гости?
Представляю, как к моей женщине опять приходит тот самый полицейский. Конечно, меня загонят в кулон и запрут в ванной.
– Некого мне звать, – откликается Ольга. – Родителей уже нет со мной… подруги все замужем… нормального мужчины нет рядом.
– А этот… – хочу выругаться, но нельзя. – А следователь?
– Да ладно тебе. Ещё припомни мне Владимира. Или Илью.
Внимательно смотрю на Олю. Постепенно открывал в ней очень смелую натуру, умную, весёлую, сильную, честную. Я её с трудом уговорил расплатиться с ипотекой с моей помощью. Ну, банки обманывают вас, смертные, почему бы не наколоть их немножко? С самого начала моя подруга запретила называть её такими словами, как "хозяйка", "госпожа" и всё такое. Хотя другие дамы с удовольствием слушали эти гадкие словечки из моих уст. Сама кличет меня "хорошим", "золотым", "Локушкой". Ты мою рожу видела? Какой я Локушка? Я хтоническое чудовище.
– Ну
– Да почему же… – слышу смущение в её голосе. – Ты мужчина хоть куда.
Впервые меняю свой облик не для того, чтобы достичь какой- то своей цели. Хочу просто понравиться. Хочу походить на обычного человека. Хочу порадовать мою женщину. Убираю свои шрамы, откатываю три тысячи лет назад, стирая морщины, придаю нормальную форму своим зрачкам. Хорошо, сознаюсь… веснушки тоже чуть убавляю.
– Нет, Локушка, – смеется моя колдунья. – Верни всё, как было.
– Почему? Я, может, стесняюсь всего, что убрал…
– Вроде бы живёшь дольше меня, – рука смертной так ласково касается моей правой щеки, – и такой глупый. Разве внешность – это главное?
– А если я хочу пригласить тебя на свидание? На нормальное человеческое такое. В ресторане меня примут за бандита.
– Хорошо. Для ресторана побудь таким. Только морщины верни, пожалуйста. Хотя бы их. Иначе все решат, что я кручу роман со своим студентом.
– Ну хорошо, – щёлкаю пальцем, возвращая свой истинный возраст.
– Да это завтра. Сегодня же ещё куча дел!
Женщина вскакивает и несётся на кухню, как метла ведьмы.
– Нет уж, милочка! – вытягиваю руку.
Не глядя даже, приказываю посуде и продуктам самоорганизоваться и всё сделать без женских рук. Ольга смеётся, садится обратно на диван.
– Я с тобой разленюсь окончательно.
– Ну и пусть.
10
Вечером идём в ресторан. Ольга надевает красное платье, которое чрезвычайно ей к лицу. Просто королева, а не женщина! Я тоже перевоплощаюсь так, чтобы и на меня смотрели. Чтобы про нас сказали: "Какая красивая пара!" Даже немного делаю себя повыше.
– Ты опять за своё? – моя спутница грозит мне пальцем.
– Дома я стану прежним.
Ведём светскую беседу. Насколько это возможно. Всё равно скатываемся к обычным вещам. Моя женщина рассказывает, как сняла кошку с сосны.
– А потом мне ветеринар и говорит: "Раз вы спасли её, сами и выхаживайте", – смеётся Оля. – Ну, потом я ей нашла хозяев.
– А кличку давала?
– Да просто звала кошкой.
Смертная отказывается от вина. И всё так же прожигает меня своими голубыми глазами. Я и сам уже пьян от странного ощущения, которого не было очень давно. Несколько тысяч лет меня обуревали злость, жажда мести, презрение, брезгливость… А сейчас поверх них лепестками легли любовь, нежность, благодарность, желание заботиться и защищать.
– Это тебе.
Оля дарит мне печатку.
– Не стоило. Зачем мне?
– Ну так. Я подумала тебя порадовать.
Кольцо подходит только на мой безымянный палец. У людей же это что- то значит? Дома женщина зажигает огни на ёлке. Зачарованно следит за ними. Сажусь рядом так, чтобы соприкоснуться с ней. Чувствую волну тепла, которая перекидывается из безбрежного океана Олиной души в меня.
– Скоро полночь. Можно загадать желание, – она берёт мою руку и ласково перебирает пальцы.