Локальный конфликт
Шрифт:
— Я догадалась. Вы работаете коммивояжером.
— С чего вы взяли?
— Ну, у вас приятный голос, — протянула она, раздумывая и подыскивая аргументы для подтверждения своей догадки. — Пожалуй, вы можете убедить клиента купить совсем не нужную ему вещь. Язык у вас подвешен.
— Хм, интересное заключение. Но вы ошиблись. Прямо как доктор Ватсон, который вначале принял Шерлока Холмса за главаря преступного мира Лондона. Он поставил знак минус, а надо было поставить плюс.
— Вы хотите сказать, что ваша работа противоположна
— Я журналист.
— Вы меня обманули. Это не противоположность коммивояжеру, а очень даже близкая по духу профессия.
— Откуда у вас такие сведения?
— Не важно.
— Ха, так, значит, это вы навязываете бедным покупателям свой товар и не отстаете от них, пока они его не купят?
— Вы проницательны. Но почему же обязательно бедные покупатели? Очень даже обеспеченные. А товар я им не навязываю. Они сами приходят ко мне и выпрашивают его.
— Выпрашивают? Дефицит же в прошлом, как и эпоха социализма.
— Эпоха социализма — может, и да, но в отношении дефицита я не стала бы делать такие категорические заявления. Простите, а на какое СМИ вы работаете?
Она вновь перехватила инициативу в разговоре. Причем вопрос прозвучал с интонацией эквивалентной: «А кому вы продались?»
— Постойте, — неожиданно сказала девушка, когда Сергей хотел уж было ответить, внимательно посмотрела на него, чуть придвинув лицо. Сергея обдало ее сладким дыханием, а запах духов стал таким густым, что от него побежали мурашки по коже. Она сосредоточенно что-то вспоминала. — Мне кажется, что я вас знаю, вернее, видела. Вы тот самый репортер, которого освободили вчера из истабанского плена. Так?
— Да. Правда, вчера я вернулся в город, а освободили меня пораньше, да и был я там всего сутки… Вы так внимательно следите за новостями?
— Нет. Времени нет. Но интересно знать, что в мире творится. Когда есть время, я смотрю новости. К сожалению, я не запомнила вашего имени.
— Сергей.
— Ага. Точно. Вспомнила. Меня зовут Мила.
— Предлагаю сразу же перейти на «ты».
— Согласна. Об Истабане вам, пардон… тебе рассказывать, конечно, неприятно?
— Неприятно.
— Тогда расскажи о чем-нибудь другом.
— Сложно. Так сразу и не вспомнишь. На тысячу и одну ночь меня не хватит, но на несколько часов, пожалуй, впечатлений наскребу. Но ты поступаешь нечестно.
— Это почему?
— Ты знаешь обо мне теперь очень многое, а я о тебе только то, что тебя зовут Мила и что ты, вероятно, живешь на Предтечной.
— И еще. Что я работаю в каком-то магазине.
— Да.
— Разве этого мало?
— Прямо скажу — немного.
— Ты, кстати, за дорогой следишь?
— Да. Увы, но мы подъезжаем.
— Я буду тебе показывать, куда ехать.
Когда они въехали во двор, окруженный блочными девятиэтажками, он так почти и
— Прости. Я забыла предупредить об этой яме. Сама в нее всегда попадаю.
— Ничего. Кажется, обошлось. Глушитель я там не оставил.
— Через арку удобнее выезжать. Почти сразу на улицу попадаешь, сказала Мила.
— А-а, — кивнул Сергей.
Она полезла в сумку, стала там что-то искать, наконец извлекла бумажник, открыла его. Все это время Сергей смотрел на нее, не останавливал, хотя догадался, что она делает, а потом, когда девушка нашла необходимую сумму и хотела протянуть ему купюры, сказал:
— Ай-ай-ай, Мила, деньги я не возьму. Я помогу донести тебе сумки, — с этими словами он выбрался из машины, хлопнул дверью, теперь даже если бы она запротестовала, стала бы что-то говорить, он все равно не расслышал бы ее, пробежал на другую сторону машины и успел подать руку Миле — та уже отворила дверцу и опустила обе ножки в снег.
Она была чуть ниже Сергея, но впечатление это могло оказаться обманчивым, потому что сантиметров пять ей давали каблуки на сапогах и два — меховая шапочка, которую она надела еще до того, как выбралась из автомобиля, чтобы уберечь волосы от снега. Но прическу шапка испортила.
Лампочка в прихожей была ватт 45 — не больше, да еще ее прикрывал стеклянный желтый абажур. Будь свет поярче, эта вспышка после темноты подъезда заставила бы зажмуриться. Из глаз потекли бы слезы, потом пришлось бы долго моргать и тереть их, словно туда бросили горсть песка, прежде чем пройдет резь.
— Положи пока сумки на пол. Я отнесу их на кухню. Ты хочешь есть? — спросила Мила, расстегивая пальто.
— Да.
— Очень?
— Пожалуй, что да.
— Значит, будем есть пельмени. Их быстрее всего приготовить. Вообще готовить я не люблю. Дома обхожусь полуфабрикатами. Встречаются очень неплохие.
— Я не гурман. Привык есть что подадут. Однажды даже пришел в восторг от гороховой каши, сваренной из концентрата.
— Пельмени будут повкуснее, — успокоила его Мила, — раздевайся. Тапки поищи вон там, — она указала на две нижние полочки в шкафу, где выстроилась обувь.
Он забыл вытереть ботинки о коврик, который лежал перед дверью. Он просто не увидел его и теперь, когда снег, застрявший в рифленой подошве, начал таять, в прихожей натекла небольшая лужица.
— Проходи в комнату. Я поставлю варить пельмени.