Лола Карлайл покажет всё
Шрифт:
– Что это за место? – наконец, нарушила тишину девушка.
– Городское отделение «Дома Света»[181],– ответил он, бросая перчатки на пол к ее ногам. – Они помогают детям из бедного района школьными принадлежностями и репетиторством. У них обширная обучающая программа.
Макс не мог удивить ее сильнее, даже если бы признался, что он – священник.
– Ты – воспитатель? Чему ты их учишь, как взорвать школу?
– Очень смешно, Лола.– Мужчина покачал головой. – Просто время от времени я посылаю им немного денег.
Вероятно, больше, чем
– Макс, почему ты не хочешь детей?
– Кто сказал, что не хочу?
– Ты сам, еще на «Доре Мэй».
Свет фонаря скользнул по его челюсти, когда они поехали по улицам города.
– Из меня выйдет паршивый отец.
– Почему ты так говоришь?
Макс пожал плечами.
– Я мало бываю дома.
Как и множество других отцов.
– Слабенькое оправдание. Какова настоящая причина?
– Настоящая? – Он мельком взглянул на нее, затем вновь пристально вгляделся в дорогу. – Не хочу разочаровывать ребенка, а так и будет. Я сам так рос, ожидая исполнения обещаний, которые обычно не осуществлялись. Я ждал, когда отец придет домой и возьмет с собой на рыбалку, или в кино, или мы просто посидим, посмотрим вместе телевизор, но этого никогда не происходило. Он всегда давал заманчивые обещания: куда мы вместе пойдем, что сделаем, и, что самое странное, я всегда верил. Независимо от того, сколько раз он нарушал слово, а так получалось в девяносто девяти процентах случаев, я все равно верил ему.
Теперь она почувствовала себя плохо, потому что практически назвала его обманщиком; поэтому девушка потянулась и положила руку ему на плечо.
– Прости, Макс.
– Не извиняйся. Ты спросила, я ответил. У меня сотни подобных историй. И каждая жалостливей предыдущей.
– Думаю, ты стал бы замечательным папой. Самым лучшим. Твой ребенок всегда будет чувствовать себя спокойно и в безопасности.
Макс посмотрел на ее руку, затем вгляделся в ее лицо.
– Ты пытаешься мне что-то сказать?
Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем он спрашивает.
– Нет. Нет! Я же говорила тебе, что у меня спираль.
– У тебя уже были месячные?
Что ж, застенчивым Макса не назовешь, и она убрала руку с его плеча.
– Да, через несколько дней после возвращения.
–Спасибо, Иисусе!
Его облегчение было так очевидно, так материально, что ее словно ударили. Завести ребенка прямо сейчас не самая хорошая идея, но Макс не должен был вести себя так, как будто ему дали отсрочку приговора.
– Не стоит вести себя так, словно это хуже смерти. – Лола скрестила руки на груди и уставилась в окно. На густой лес и другие машины на дороге. Она пыталась заставить его чувствовать себя лучше, а он заставил ее почувствовать себя неудачницей. – Я не настолько ужасна.
– Ты совсем даже не ужасна.
– Мда, спасибо.
Джип въехал на подъездную аллею кирпичного таунхауса, Макс потянулся и нажал кнопку, чтобы открыть
– Ты по-прежнему планируешь вылететь завтра в полдень? – спросил Макс, когда дверь гаража закрылась за ними.
– Да.
Он схватил ее чемодан и свой рюкзак с заднего сиденья, и девушка последовала за ним по ступенькам лестницы и через темную кухню. Свет над крыльцом лился через окно над раковиной, и Лола получила смутное впечатление о старых обоях и потертом линолеуме прежде, чем Макс повел ее по узкому коридору в скромную гостиную. Бархатные бордовые портьеры наглухо зашторены, в подвесном потолочном светильнике из тяжелого розового стекла горит одна-единственная лампочка. Деревянные полы, казалось, недавно вновь отполировали, но половина стен была лишена красных и золотых тисненых обоев. Более современная бежево-голубая отделка в полоску и дубовый стол казались в незаконченной комнате совершенно неуместными.
– Устраивайся поудобнее, – сказал Макс, вставая на колени перед дровяной печкой на месте бывшего камина. Лола решила встать рядом, и он зажег лучину. За несколько коротких минут мужчина развел оживленный костер, и вместе они скормили огню всё, что забрали из дома Сэма.
Макс вручил Лоле фотографии, которые причинили ей так много горя и проблем, и одну за другой, она бросила их в печь. Казалось, каждый сгусток дыма, исходящий от фото и негативов, сбрасывал с ее плеч десяток фунтов, обращая ее ношу в пепел. Она свободна. Наконец-то. Благодаря Максу.
Макс прикрыл дверцу печки, в которой полыхал огонь. Ни один мужчина никогда не рисковал так ради нее, и Лола задалась вопросом, сможет ли она когда-нибудь сделать что-нибудь для него.
– Ты никогда не говорил мне, как я могу отплатить тебе за то, что ты сделал для меня сегодня.
– Не волнуйся об этом.– Мужчина встал и помог ей подняться. – Ты мне ничего не должна. После сегодняшнего, ты, наконец, от меня избавишься.
Избавиться от него? При мысли, что она никогда больше не увидит Макса, в груди сжалось, и только после этих слов, разрывающих ее сердце, она поняла, что где-то между поцелуем в Фогги–Боттом и этой секундой Лола влюбилась в него по уши. Или, возможно, это произошло вообще не сегодня. А в тот день, когда она открыла дверь, а он стоял на ее крыльце с зубной щеткой в руке.
Или еще раньше. На борту «Доры Мэй», когда Макс защищал ее во время шторма, или в ту ночь, когда они мчались к Флориде в катере наркокурьеров, и он проследил, чтобы она закуталась в единственное одеяло. А может, она влюблялась в него понемножку в каждый из тех моментов, пока чувства не проникли настолько глубоко, что разрывали душу.
Макс хотел, чтобы каждый шел своим собственным путем, но она не могла представить, что в ее жизни не будет этого мужчины. Девушка открыла рот, чтобы сказать ему, что у нее на сердце, но слова словно застряли в горле.