Ломоносов
Шрифт:
«Куростровской волости с Василья Ломоносова с явленных привозных своего морского промысла рыб трески сухой и проданных в российский народ с цены 159 рублев 90 копеек по 10 копеек с рубля 15 рублев 99 копеек, весовых с 1225 пуд. 16 ф. (по) одной копейки с берковца. Один рубль 22 копейки 3/4 ; итого семнадцать рублев двадцать одна копейка три четверти.
Прибавошных один рубль семьдесят две копейки с четвертью.
Объявление платежа — Ноября 4 дня 1732 года» [6] .
6
АОГА. Дело 1432 за 1732 год, лист 116.
Приведенные
Кроме промыслов, Василий Дорофеевич пользовался своим гукором и для «городового дела» — перевоза кладей и товаров. В академической биографии М. В. Ломоносова (1784) говорится об его отце, что он «из найму возил разные запасы, казенные и частных людей». Это подтверждается документами. В одиннадцатой книге записной Архангелогородских привальных и отвальных и других сборов за 1734 год записано:
«17 июня. Двинского уезду, Куростровской волости у Василия Ломоносова с нагруженного с провиантом новоманерного гукора, который в отпуск в Пустозерский острог — отвальных двадцать пять копеек, на расход полкопейки, итого взято — 25 1/2 .
15 сентября. У куростровца Василья Ломоносова с пришлого с моря с новоманерного гукора привальных пятьдесят копеек, на расход три четверти копейки, итого взято — 50 3/4 » [7] .
Согласно петровскому указу 1704 года, подтвержденному 19 августа 1724 года, привальные и отвальные деньги брались только с торговых судов. Василий Ломоносов не только занимался перевозкой чужих грузов, но и прихватывал на свой вместительный гукор соль, муку и другие припасы для продажи на промыслах, как это вообще делали кормщики и судовладельцы.
7
АОГА. Дело за 1734 год, листы 1 и 49.
В середине XIX века биографы М. В. Ломоносова любили расписывать окружавшую его серость и убожество деревенской жизни, а самого его представлять как сына бедного рыбака. Это было неверно. Но также неверно наметившееся в позднейших биографиях Ломоносова стремление представить его как сына очень богатого человека. В последнем издании (1947) «Жизнеописания М. В. Ломоносова», составленного профессором Б. Н. Меншуткиным, об отце Ломоносова сообщается, что он «владел несколькими судами… В то же время ему принадлежало значительное количество земли. Все это позволило Василию Дорофеевичу скопить немалые средства. Главным образом на его деньги в Курострове был выстроен храм — каменная Дмитриевская церковь».
У нас нет никаких сведений о том, что Василию Ломоносову принадлежало несколькосудов, да еще таких, как галиот или гукор. «Значительное количество земли» никак не вяжется с единственной поженкой, то закладываемой, то выкупаемой за восемь рублей, как свидетельствуют дошедшие до нас купчие и закладные Ломоносовых [8] . По известию П. И. Челищева, относящемуся к 1791 году, усадьба, принадлежавшая Ломоносову, была весьма скромных размеров — «широтою четырнадцать сажен, длиною сажен до сорока, со огороды». Ни о каких других земельных владениях или угодьях, принадлежавших Василию Ломоносову, мы ничего не знаем. Что же касается постройки Дмитриевской церкви, то Василий Дорофеевич действительно много хлопотал об этом и принимал участие в сборе денег, причем и сам пожертвовал в разные сроки до 18 рублей (с 1728 по 1734 год),
8
См.: Закладные и купчие Ломоносовых. «Ломоносовский сборник». Архангельск, 1911, стр. 105–107.
До того как Василий Ломоносов стал известным на Двине промышленником, у него долгое время не было не только своего собственного судна, но и дома. Только прочно став на ноги, Василий Ломоносов обзавелся семьей. Он женился первый раз, по тогдашним воззрениям, очень поздно, лет 27–28, на сироте дочери дьякона соседнего Николаевского Матигорского прихода — Елене Ивановне Сивковой.
Отец ее, дьякон Иван Сивков, умерший до 1708 года, был поставлен на Матигоры еще архиепископом Афанасием и владел по его распоряжению «церковкою тяглою землею». Иван Сивков землю эту, разумеется, обрабатывал сам и по своему образу жизни мало чем отличался от окружавших его рядовых черносошных крестьян.
Только через несколько лет после женитьбы Василий Дорофеевич стал строить себе дом. Рано осиротевшая Елена Сивкова не могла принести ему никакого приданого, разве только что нашила и наготовила сама. По смутному преданию, она была девушка тихая и трудолюбивая, которая помогала мужу наладить образцовое хозяйство. От нее-то и родился у Василия Дорофеевича первый и, по-видимому, единственный сын — Михайло.
Время рождения Михаилы Васильевича Ломоносова принято относить к 8 (19) ноября 1711 года, Хотя подлинной записи в церковных книгах не сохранилось. Не найдено и записи о браке Василия Дорофеевича.
Первые годы своей жизни Михайло Васильевич Ломоносов находился на попечении своей матери. Мальчик рос здоровым и смышленым. Он во многом был предоставлен самому себе и вел жизнь, общую всем его сверстникам: бегал взапуски, с ожесточением играл в бабки, а затем и в рюхи (городки), развивая ловкость и меткость, зимой катался с высокого угора на салазках, летом проводил жизнь на воде, купался и копошился у весел, что в поморских местах начинают чуть ли не с пяти-шести лет, или отправлялся вместе со всеми собирать ягоды и грибы.
Уже в раннем детстве Михайло Ломоносов многому научился у природы. Он знал повадки зверя и птицы, держал в руках сильную трепещущую рыбу, наблюдал цветение и рост трав, таинственную жизнь леса.
Окрестные леса изобиловали дичью. Множество рябчиков, белых куроптей, косачей и глухарей попадало в «силья», расставленные на зимних поляночках и в кустарниках.
Охотники и птицеводы жили по соседству, заходили в дом, рассказывали о встречах с лесным зверем — о коварной северной рыси, стремительно бросающейся с дерева на свою жертву, о ненавистной косолапой росомахе, обиравшей «силья» и капканы по путикам, волчьих стаях, пробегавших по замерзшей реке, лисицах, караулящих добычу…
Приходилось ему слышать и как ходят на медведя с рогатиною и как бьют на Пинеге острогою выдру в первые дни по ледоставу. А то кто-нибудь расскажет, как крупная скопа, носившаяся над небольшим озером в поисках добычи, вдруг ударила вниз и с хриплым криком забилась на воде. Глубоко запустив когти в сильную щуку, она не смогла ни высвободить их, ни подняться с рыбой в воздух, и та тащила ее на дно. Несколько раз удавалось ей вынырнуть на поверхность, но каждый раз она становилась все слабее и скоро исчезла из глаз. Рыбаки подтверждают, что и им приводилось вылавливать больших щук с торчащими, в спине когтями хищника, и, значит, щука выживала после такой схватки.