Ломовой кайф
Шрифт:
— Спускаемся на лифте до 64-го горизонта, идем пешком на 70-й, а дальше подключаем аппараты и погружаемся на 76-й и 82-й. Я иду головным до воды, остальные за мной в порядке строевого расчета. В воде первым пойдет Луза, за ним — я, остальные без изменений. Луза, ты понял, почему я тебя головным ставлю?
— Потому что у меня «АПС», а у вас — «АКС»… — прогудел детинушка.
— Потому что если ты в какую-то дыру под водой пролезешь, то остальные и вовсе без напряга.
— Есть сигнал! — обрадованно воскликнул Таран, услышавший голос Полины:
— Теплее, теплее
— Интервал от предыдущего — четырнадцать минут двадцать семь секунд… — доложил Глеб.
— Пеленг взял? — спросил Ларев.
— С движущегося лифта? — хмыкнул Глеб. — Надо с места брать, Владимир Васильевич. Подождем следующего сигнала на 64-м горизонте… Только вот, когда он будет, неизвестно.
Лифт остановился, двери раздвинулись, и Тарану на мгновение показалось, будто они не вниз опустились, а поднялись на самую верхнюю площадку, откуда поехали на тот уровень, где находились раздевалка и оружейка. Правда, тут, прямо у выхода из шахты, их встретил охранник с автоматом.
— Ну как, тихо тут? — спросил Ларев.
— Пока никого не было, — ответил охранник. — Не думаю, чтоб они здесь решили наверх пробиваться…
— Открывай! — оборвал Владимир Васильевич. — И не успокаивайся, понял? Как раз иногда и лезут там, где «не думают»…
Охранник нажал кнопку, и стальная бронедверь с гулом отодвинулась, открыв дорогу в некий тамбур между двумя дверями.
— Как в космос выходим, через шлюз! — нервно хмыкнул Механик, когда первая стальная дверь задвинулась за его спиной.
— Да-а… — протянул Таран. — Система-а…
— А ты как думал? — проворчал Ларев. — Здешний диктатор когда-то, еще в шестидесятых годах, после карибского кризиса, шибко испугался ядерной войны, вот и наготовил от радиации сооружений. Все горы изрыты, неизвестно, как еще все не провалилось в тартарары.
В это время отодвинулась вторая, внешняя дверь, и Ларев объявил:
— В туннель со светом выхожу только я. Иду по правой стороне, Луза — по левой, Таран — опять справа, Глеб — слева, Мех — справа. Дистанция — пять метров. Вперед!
За внешней дверью оказался не коридор, а некое подобие туннеля метро, обложенного бетонными тюбингами, только немного меньшего диаметра и без рельсов. Туннель когда-то был освещен, но сейчас единственный свет исходил от фонаря, укрепленного на шлеме Ларева. В его луче под сводом туннеля просматривались остатки кабеля и разбитые плафоны.
— Теплее, еще теплее! — услышал Таран, а Глеб сказал:
— Есть сигнал! Взял пеленг по трехмерным координатам!
— Молодец, — сдержанно похвалил Ларев. — По крайней мере, не заблудимся. Свет фонаря пробивал тьму метров на пятьдесят вперед и ничего подозрительного не высвечивал, но Тарану было все-таки даже более жутко, чем в настоящей, естественной пещере, где было полно опасностей, никак не связанных с человеческой деятельностью. Но там все же, несмотря на нависающие над головой камни и всякие там «колодцы»-шкуродеры, он почти не чувствовал себя мишенью, потому что в извилистых ходах было полно выступов, ниш и иных мест, где можно было вовремя укрыться от выстрелов. А тут, в этой рукотворной преисподней — прямом как стрела туннеле с ровным полом, — нипочем не укрыться, если оттуда, спереди, из темноты начнут поливать из автоматов…
Однако после того, как первые полета метров остались позади, а фонарь высветил впереди стальную решетку, перегораживающую коридор, у Тарана слегка отлегло от сердца. Он даже подумал, что здесь все же получше, чем в пещере, потому что нет никаких боковых ходов, через которые неприятель может с тылу обойти.
У решетки остановились, Ларев отпер ключом замок решетчатой дверцы, и все через нее благополучно проскочили.
Чуть дальше туннель сворачивал вправо и переходил в довольно широкую лестницу. Правда, поперек этой лестницы обнаружилась сварная перегородка из сантиметровой стали, а дальше — еще одна решетка. В них тоже имелись дверцы, которые Ларев отпирал ключами, а потом, пропустив остальных, запирал за собой.
Пройдя два витка вниз по лестнице, они спустились на шесть метров ниже и очутились на горизонте 70, который был на полметра затоплен водой. Нижние ступеньки лестницы уходили куда-то под мутно-зеленую поверхность и густо обросли водорослями. А впереди маячила очередная решетка.
— Не боись, тут мелко, — подбодрил Ларев и спустился к решетке, намереваясь ее открыть.
— Стой! — неожиданно резко рявкнул Механик. Ларев остановился.
— Ты чего, Ерема, глюк поймал?
— Поверни свет! — скомандовал Олег Федорович. — Влево! Влево от дверцы!
— Не вижу ни хрена… — пробормотал Ларев.
— Тогда уйди оттуда на фиг! — Механик смело вошел в воду, а Ларев в некотором недоумении, наоборот, поднялся на сухие ступеньки. Еремин включил фонарь на своем шлеме и навел его немного левее двери. Пристально поглядев и рассмотрев нечто, никому, кроме него, не видное, Олег Федорович объявил тоном, не терпящим возражений:
— Быстро все за поворот лестницы! И на пол там ложитесь, желательно задницами вперед! Растяжка там стоит, проволока под воду упрятана.
Ларев, как видно, доверял опыту старшего прапорщика инженерных войск.
— Пошли! — сказал он, и все поднялись на виток выше. Улеглись на животы, ногами вниз, а затем стали дожидаться. То ли взрыва, после которого их останется четверо, то ли доклада о том, что путь свободен. Довольно долго ждать пришлось, не меньше четверти часа. За это время Таран успел услышать очередной сигнал.
— Теплее, теплее! — Голосок Полины между тем был слышен намного слабее.
— Взял пеленг? — спросил Юрка у Глеба, лежащего рядом.
— Взял, — ответил тот сердито, — только не сходится он…
— Как это? — удивился Таран.
— А так. По идее, если два вектора в одной точке сошлись, то третий должен был на ту же точку приходиться. Ну, с небольшими погрешностями, в пределах одной-двух угловых минут. А тут полтора градуса расхождение.
— И что это значит? — полюбопытствовал Таран.
— Скорее всего переместили ее куда-то повыше и восточ-ее. Или еще перемещают только. Подождем следующего сигнала, тогда прояснится…