Лондон, любовь моя
Шрифт:
Маммери не пришлось долго ждать. Его проводили в сверкающий медью синевато-серый лифт, который поднял его на самый верх. Там тоже было много зелени, а интерьер отличался хорошим вкусом. Маммери подошел к столу, возле которого стояла молодая женщина в серовато-зеленом платье — безукоризненная платиновая блондинка с бледным макияжем. Она улыбнулась Маммери и, назвавшись помощницей мистера Гриффина, пригласила проследовать за ней. Она провела Маммери в кабинет, из которого открывался вид на Флит-стрит, сверкающую за ней Темзу, и любезно предложила присесть,
— Дэвид! Здорово! Наконец-то!
Уже несколько недель Маммери сотрудничал с журналом. Его колонка называлась «Гордость Лондона». Когда в прошлый четверг появилась его первая публикация, его попросили позвонить своему двоюродному брату, который очень обрадовался, узнав, что кузен работает на него. Маммери же был очень рад тому, его материал был принят без помощи родственных связей, а также тому, что Гриффин все еще испытывал по отношению к нему дружеские чувства. С тех пор как Гриффин съехал из Фулема, их жизненные пути не пересекались.
Гриффин провел Маммери в глубь просторного офиса, пол которого был устлан ковром персикового цвета. Удобные кресла пастельных тонов, большой письменный стол, еще более панорамный вид на Лондон.
— Неплохо, да? Видишь, как я поднялся? А ведь я думал, что эта затея долго не продлится. Грех жаловаться, да? Лучше, чем играть на ирландском тотализаторе.
Маммери не ожидал услышать от кузена такой откровенности и потому был немного растерян. Черноволосый и чернобровый, белозубый, немного одутловатый, в тройке от Кардена и полосатой сорочке от Джегера, Гриффин был похож на младшего партнера в семейном банке, а потому просто обязан был излучать самоуверенность и грубоватое самодовольство.
— Мы отправимся на ланч в «Парик и перо», если ты не против. — Усевшись в одно из кресел, Льюис покрутился в нем, чтобы оказаться лицом к Маммери. — Помнишь, как несколько лет назад мы с тобой надрались там до чертиков?
Маммери улыбнулся.
— Да, там душновато, еда не ахти, но зато какие люди! Все, кто правит страной, общественным мнением, вершит правосудие! Либо пьяницы, либо маразматики, либо и то и другое вместе. В любом случае, посмотреть стоит. Я пригласил Томми Ми. Не возражаешь? Томми будет рад повидаться с тобой.
Маммери был разочарован. Этот Ми был женат на сестре Льюиса и недавно стал депутатом-тори от Восточного Кенсингтона. В свое время Маммери работал у Ми в лондонском транспортном издательстве внештатным сотрудником. Когда тот узнал о его психических проблемах, то завел манеру говорить с Маммери снисходительным тоном.
— Честно говоря, я не в восторге от Томми.
— Черт! Слушай, извини, Дейви! Но уже ничего не поделаешь. С его слов я понял, что вы приятели. Но мы отделаемся от него, как только поедим. А сами отправимся в «Эль-вино», чего-нибудь выпьем.
Поняв, что обречен
Как только они уселись в углу у выходившего во внутренний двор окна и взяли в руки меню, появился Томми Ми и помахал им с таким видом, словно приветствовал свой электорат. Томми был стройным, светловолосым и светлоглазым, у него были выдающиеся вперед зубы и темное пропитое лицо. Одет он был в костюм, который десять лет назад считался шикарным. Он крепко пожал руку Маммери и сказал, что рад видеть его в добром здравии, после чего, приняв уважительный вид, схватил Гриффина под локоть. Как оказалось, Льюис подумывал о покупке кое-какой недвижимости, в основном под новые офисы. А Ми был его советчиком в этом деле.
Пока Томми распространялся о модернизации участков старой застройки, Маммери последовательно съел стейк, пирог из почек с грибами, жареную картошку, сыр и запил все это пинтой бледного эля.
— В ближайшие десять лет Лондон ожидают колоссальные перемены, — говорил Ми. — И что особенно важно, население начнет сокращаться. Это огромное преимущество для тех, кто понимает, что происходит.
— О какой части населения вы говорите? — с интересом спросил Маммери.
Удивленный вмешательством Маммери, Ми моргнул:
— Конечно, о той, которая не сможет себе позволить по-прежнему жить здесь! — Он поправил свой жилет. — Все они отправятся за город, на свежий воздух. В Милтон-Кейнс, Харлоу и тому подобные места. Так всем будет лучше. Именно для этого и создают города-спутники. Даже ваши приятели-леваки понимают это. Никто лучше их не умеет строить воздушные замки, а потом требовать деньги на их ремонт. Ха-ха-ха. Цены растут не от увеличения себестоимости, а от спроса. Одежда, еда, наркотики. Можете сами продолжить список.
— Но людям нужно иметь прибежище. Это необходимость, ведь так?
— О, конечно! — Томми Ми усмехнулся.
Один пустой спичечный коробок на другом. Ушел чтобы стать барабанщиком. В три часа ночи играл на их клавесине. Такой напыщенный самодовольный чуть не упал в пруд. Сказал что хотел поступить как положено джентльмену. Ис кхебер ка эк, эк херф сэч хэй. Одиннадцать лет в трауре. Заставила его надеть черный презерватив, сказала моя жена.
Гриффин сдержал слово. Извинившись, что у него срочные дела, он поторопил их с едой. Сказав, что позвонит Томми в палату общин, он увел Маммери на Флит-стрит, где, свернув направо, они попали в уютный полумрак «Эль-вино» за пятнадцать минут до закрытия.