Лондон. Прогулки по столице мира
Шрифт:
— Да, сэр, — неуверенно ответил Джон Джонс.
— Дальше, — сказал полицейский.
— Затем, — продолжил Джон Джонс, — я сворачиваю на Кенсингтонский мост, налево к Александра-Гейт, Гайд-парк, Виктория-Гейт; поворачиваю налево, Бейзуотер-роуд, поворачиваю направо, Вестборн-стрит; затем Вестборн-кресент… кресент… кресент…
— Продолжайте!
Бедный Джон Джонс почти увидел, как лицензия исчезает в неизвестном направлении. Он запаниковал. Он посмотрел на потолок, но, к сожалению, не нашел там ответа.
— Глостер-террас, — выпалил он в отчаянии, — затем Постер-Плейс…
—
Джон сдался.
— Я не помню, — сказал он.
— Придете еще раз через две недели, — сказал полицейский. — Возьмите свою карту и учите Лондон. Ходите по нему. Это единственный способ.
В двенадцати комнатах экзаменуемые совершали воображаемые путешествия по Лондону.
— Представим, — говорил инспектор своей жертве, — что я остановил вас у Королевского яхт-клуба на Темзе. Как вы довезете меня до Фулхэмского кладбища?
В следующей комнате обсуждалась еще более грустная поездка.
— Как вы довезете меня от кладбища Бромптон до тюрьмы Уормвуд-Скрабз?
Зато в третьей комнате составляли маршрут повеселей.
— Если я остановил вас у клуба «Сэвидж», как вы довезете меня до центра Фулхэма?
За четвертой дверью обсуждали забавную, но совершенно невероятную поездку.
— Как вы повезете меня из родильного дома в Финсбери-парк-Эмпайр?
Потенциальные водители стояли с несчастным видом, крутили в руках кепки и шляпы, смотрели в потолок, будто надеясь прочитать там правильный ответ.
— Будь я на дороге, я бы смог вас доставить кратчайшим путем. Я помню все кратчайшие пути, но не могу сейчас вспомнить названия! — пытается защититься претендент.
— Хорошо, — отвечает экзаменатор. — Мы верим, что вы знаете кратчайший путь, но если вы не назовете его, я не смогу выдать вам лицензию.
— Но, сэр, если бы я был на дороге…
— Вздор! Приходите через неделю.
Расстроенные и угнетенные, несостоявшиеся водители выходят на Ламбет-роуд.
Конечно, порой кто-нибудь сдает этот экзамен. Тогда он получает лицензию. Затем ему предстоит пройти тест на вождение. Переодетый инспектор — единственный, кому в Лондоне позволяется сидеть рядом с водителем, — подвергает его испытанию. Шофер должен проехать между столбиками. Если он задевает столбик, экзамен провален. Если водитель сдал этот тест успешно, он выезжает в Лондон. Мне предложили прокатиться с только что сдавшим тест таксистом.
Инспектор садится рядом с водителем. Он следит за каждым его движением.
— Поехали, — командует инспектор.
— Куда бы вы хотели поехать? — спросил водитель.
Так никогда не говорят настоящие таксисты.
Инспектор устало улыбнулся.
— Сказал бы: «Куда вам, сэр?» — проворчал инспектор. — Без лишнего подобострастия.
— Лондонская библиотека, — ответил я.
Мы тронулись. Инспектор трижды останавливал водителя и трижды заставлял его сворачивать в переулки.
Когда мы доехали до Сент-Джеймс-сквер, счетчик ничего не показывал. Я видел такое первый раз в жизни.
— Я ваш первый пассажир?
— Да.
Я дал ему пять шиллингов на удачу.
— Надеюсь, — сказал инспектор с какой-то особой важностью, — в дальнейшем вы будете
У водителей кэбов-такси и водителей лондонских автобусов долгая и любопытная родословная. Первыми, кто стал перевозить людей с одного места на другое, были лодочники с Темзы. В дни, когда дороги были узкими и годились только для вьючных лошадей и людей, которые вели их за поводья, лодочников на Темзе были тысячи. По свидетельству Стоу, во времена Тюдоров на Темзе насчитывалось сорок тысяч лодочников. Скорее всего, это преувеличение, но тем не менее по реке плавало не меньше лодок, чем гондол по каналам Венеции. Неудивительно, что на картинах Каналетто, приехавшего сюда в восемнадцатом веке, Лондон так напоминает Венецию. Странно лишь видеть в итальянском пейзаже купол собора Святого Павла или башни Вестминстерского аббатства.
В одежде лодочников не было единообразия, но они носили повязки на рукаве, как современные таксисты, только вместо нынешнего: «Такси!» то и дело слышалось: «Лодочник!» и «Весла!». Некоторые лодки имели одного гребца, другие — двоих, эти последние шли быстрее, но и поездка стоила в два раза дороже. Лодочники всегда ощущали себя вымирающим видом и были чутки к любым изменениям в привычках столицы.
Во времена Шекспира театры находились на южном берегу реки, что приносило лодочникам хорошие деньги. Когда «Друри-Лейн» и «Ковент-Гарден» перевели на другой берег, лодочники, конечно, расстроились. Их положение еще более ухудшилось с появлением наемных экипажей.
Кажется, первый экипаж появился в Англии в 1555 году у лорда Ратленда. Экипажи, разумеется, были у королевы Марии и у Елизаветы. В роскошный, но отнюдь не комфортабельный экипаж без рессор запрягали шесть серых венгерских лошадей, чьи длинные хвосты были выкрашены в ярко-рыжий цвет. Экипажи, подобно портшезам и зонтикам, сначала считались средством передвижения для изнеженных женщин, и сильные мужчины их избегали. К 1634 году по Стрэнду курсировало 20 наемных экипажей. Во времена Карла II в Лондоне насчитывалось уже шесть тысяч карет и сто двадцать семь наемных экипажей. Возможно, в те времена проблемы с «пробками» на дорогах были еще серьезнее, чем в наши дни.
Джон Тэйлор, «поэт воды», вложил все свое отчаяние в следующие слова: «О, грохочущий, бурлящий, суетливый век!» — и далее в стихах:
Кареты, кэбы, экипажи разъезжают, Достатка нас лишают, обижают, унижают. Стоим растерянно, следим — ужасный сон! — Как наши прибыли уносит колесо.Любопытной чертой жизни на Темзе была грубая брань, которой никто, даже высокопоставленные и благородные лица, не мог избежать. Любой ступающий на борт лодки обязательно слышал ругательства в свой адрес от лодочника или его пассажиров. По негласному закону полагалось ответить бранью на брань. В 1810 году Малкольм написал, что, «кажется, у Темзы есть свой устав грубости; сыновья Тритона и Нептуна имеют не только свободу, но и лицензию на речь любого рода».