Лондонские сочинители
Шрифт:
Айрленд-старший на миг отвел глаза и уставился в пространство. Больше посетителей — значит, больше покупателей. Многие ученые мужи и страстные поклонники изящной словесности, движимые любопытством и горячей любовью к литературе, впервые придут на Холборн-пассидж, где их глазам предстанут не только рукописи Шекспира, но и выставленные на полках книги. Затея, выходит, все равно стоящая.
— Согласен! — сказал он. — Склоняюсь перед твоей мудростью.
Долго ждать не пришлось: в тот же день к ним, по совету Эдмонда Малоуна, явился один из его близких друзей, Томас Роулендсон. Это был пожилой художник-карикатурист, одетый в небесно-голубой сюртук, темно-бордовый жилет и зеленые клетчатые брюки. Отдуваясь, он вошел в лавку и рассыпался в извинениях.
— Я не ошибся? Здесь находится тот кусочек земли, где Шекспир лишь недавно пустил корни? Прошу простить, но меня направил к вам мистер Малоун. А вы, верно, мистер Айрленд?
Уильям протянул было посетителю руку, но вперед решительно шагнул Сэмюэл Айрленд:
— Мы оба имеем честь носить эту фамилию, сэр.
— Рад слышать. Неужели мистер Малоун вам обо мне ни словечком не обмолвился? Я Роулендсон, сэр.
— Вас, сэр, знают все почитатели Шекспира.
Сэмюэл Айрленд намекал на сделанную Роулендсоном серию эстампов, иллюстрирующих сцены из пьес Барда. Гравюры были изданы в альбоме под названием «Галерея Шекспира».
— На этот труд меня подвигла высшая сила. Сами понимаете какая.
— Мы польщены, ваш визит — большая честь для нас, мистер Роулендсон, — сказал Сэмюэл Айрленд, пожимая художнику руку.
— Зовите меня просто Том.
— В нашем музее вы первый посетитель. Правда, нас вы застали немножко врасплох, мы еще не вполне готовы к приему публики.
С Роулендсона градом катился пот.
— Не найдется ли у вас лимонаду? Или имбирного пива? Жажда, понимаете, одолела.
— Может, чего-нибудь покрепче? — спросил Уильям, уже заметивший на лице гостя признаки пагубного пристрастия. — Стаканчик виски, сэр?
— Немножко. Капельку. Самую чуточку. Только, сделайте одолжение, с содовой.
Уильям поднялся наверх, в столовую, достал из резного буфета хрустальный графин и щедро плеснул в стакан; затем принес из расположенной рядом кухни кувшин с водой и разбавил виски. Роулендсон ждал напитка с нетерпением и продолжил речь, только когда выпил все до дна.
— Малоун говорит, у вас есть письмо к госпоже Хатауэй.
— А в нем еще и прядь волос Барда.
С этими словами Уильям взял у Роулендсона пустой стакан.
— А можно мне?..
— Вы о чем, простите?
— Хочется просто коснуться его волос.
— Можно.
Уильям достал из-под прилавка символический дар любви и протянул гостю.
— То самое письмо? Неужто впрямь от самого Шекспира? Волосы как у вас, сэр. Русые, с огненно-рыжим отливом.
Он как-то странно, почти застенчиво глянул на Уильяма, но тот уже шел наверх. Там он опять налил в стакан виски, добавил немножко воды и поспешил назад. Сэмюэл Айрленд стоял посреди лавки в одной из своих излюбленных поз: ноги расставлены, спина прямая, большие пальцы засунуты в кармашки жилета. Роулендсон тем временем читал записку Анне Хатауэй.
— Прекрасно, — сказал он. — И как верно подобраны слова! Младая любовь. — И продекламировал фразу, относившуюся, по всей видимости, к пряди волос: — Ни золоченая безделка, что венчает главу царственной особы, ни высочайшие почести не даровали бы мне и половины той радости, какую принес сей скромный поступок, сделанный ради тебя.
Роулендсон вернул записку Уильяму и жадно потянулся к стакану.
— Восхитительно, сэр! — воскликнул он. — Я имею в виду письмо. Очень трогательно. Так и забирает. Я опять же говорю про… — Он визгливо расхохотался. — На редкость верный тон у этого послания. Еще бы глоточек, если можно. Чуть-чуть. Просто капните на донышко.
— У нас есть и другое сокровище, — не меняя позы, сказал Сэмюэл Айрленд. — Полный текст «Лира».
— Написанный его рукою?
— По нашему мнению, да. — Уильям снова наполнил стакан гостя. — Но все неприличности он убрал.
Роулендсону вспомнилась строка из трагедии:
— «О, боги!» — воскликнул он и, уточнив: — Акт второй, сцена вторая, — тяжело опустился на стул.
— Однако произносит эти слова Регана, сэр.
Роулендсон с восхищением посмотрел на Уильяма:
— Какой у вас острый ум, мистер Айрленд. И обаятельная улыбка.
— Среди прочих Бард изменил и это восклицание. В найденном тексте оно звучит так: «О, силы святые небесные!» «Благословенные» пришлось убрать, чтобы сохранить поэтический размер.
Сэмюэл Айрленд достал рукопись «Лира» и с едва заметным поклоном подал ее Роулендсону. Художник отставил стакан, поднялся со стула и взял манускрипт. Руки его заметно дрожали.
— Видите, как пылает мое лицо. Это его огонь обжигает меня. — И тут, к изумлению Уильяма, Роулендсон опустился на колени. — Теперь я могу спокойно умереть. Целую рукопись Барда и благодарю Бога за то, что Он дал мне дожить до этого счастливого мига.
— Пожалуйста, встаньте, — стал уговаривать гостя Сэмюэл Айрленд. — Пол не слишком-то гладок. Вы можете поранить ноги.
Подозревая, что художник пришел к ним уже сильно под мухой, Уильям помог ему встать, и Роулендсон крепко вцепился в его руку.
— О, господи, — бормотал он, пошатываясь. — Какая мощь и какое изящество! Вы оказали мне большую честь, мистер Айрленд, показав свои сокровища.
— Нет, честь оказали нам вы, — возразил Сэмюэл Айрленд, не желавший прозябать в тени сына.
— Вы человек искусства, сэр, — заметил Уильям. — Вы способны оценить эти сокровища по достоинству.
— Знаю, — ответил Роулендсон, не выпуская руки Уильяма.
— В таком случае объясните мне одну вещь. Бард говорит, что самая правдивая поэзия — самый большой вымысел… [83]
— По-моему, это из «Бесплодных усилий любви».
— Не намекает ли он на то, что подделка восхищает нас больше всего?
— У Шекспира это всего лишь причудливая фигура речи. — Роулендсон стал игриво перебирать пальцы Уильяма. — Подделка никогда не может быть правдивее оригинального произведения. Иначе снова воцарился бы хаос. — Он плюхнулся на стул и допил стакан. — Впрочем, все это меня не слишком интересует.
83
Ссылка на слова Оселка: «Самая правдивая поэзия — самый большой вымысел, а все влюбленные — поэты, и, значит, все, все их любовные клятвы в стихах — чистейший вымысел». — Шекспир У. Как вам это понравится. Акт 3, сцена 3. Перевод т. Щепкиной-Куперник.