Лондонские сочинители
Шрифт:
— Еще не сделано. Еще не сделано. [102]
После чего повернулась и, явно не замечая брата, направилась наверх, в свою спальню. Чарльз убрал посуду в ящики и вернулся к себе.
Но наутро, в субботу, он сестры не увидел. Ссылаясь на усталость, она весь день не выходила из комнаты. А на воскресенье они еще прежде договорились все вместе продолжить работу над сценой с мастеровыми из «Сна в летнюю ночь». Чарльз думал, что Мэри под каким-нибудь предлогом уклонится от репетиции, но когда он спустился к завтраку, она уже сидела за столом, положив
102
Аллюзия на слова леди Макбет. — Шекспир У. «Макбет». Акт 2, сцена 2. Перевод Ю. Корнеева.
— Из Тома Коутса получается отличный Миляга, — бодрым голосом сказала она брату. — А вот Пигва в исполнении мистера Мильтона вызывает у меня сомнения.
— Все уладится, Мэри. Бен войдет в роль и справится. Как ты себя чувствуешь?
— Я? А что?
— Ты же вчера весь день провела в постели.
— Накануне плохо спала ночь. Только и всего.
— Но теперь отдохнула?
— Вполне. Чарльз, ты выучил роль назубок? Основа — очень важный персонаж.
— Не на зубок, милая, а на все тридцать два зуба. Куда надежнее.
— Это одно и то же. — Она отчего-то помешкала, прежде чем налить брату и себе чаю. — Мама с папой ушли в храм. Нет смысла их дожидаться.
В течение часа прибыли Том Коутс, Бенджамин Мильтон и остальные. Тиззи сразу вела их в сад, чтобы они не пачкали ее чистые полы «своими грязными сапожищами». Стоял яркий солнечный день, и приятели с удовольствием уселись в полуразвалившейся пагоде.
— Суть в том, как это поставить, — втолковывал Тому Бенджамин. — По пьесе у Миляги писклявый голос. А ты кого играешь?
— Льва.
— Вот именно. Только рычишь. Ты когда-нибудь слышал, чтобы лев рычал дискантом?
— А как же Основа?
Селвин Оньонз не удержался от уточнения:
— Он же ткач, верно? А вы знаете, что основой когда-то называли фарфоровый стержень, на который наматывалась нить?
— Выходит, Шекспир совсем не ту основу имел в виду? — спросил Бенджамин, не веря своим ушам. — Не ту, что всегда внизу, а у нас с вами — пониже спины?
— Об этом тут и речи нет.
— Вздор, Селвин. А как тогда понимать слова «Я бурю подниму»? Это же не что иное, как намек на пуканье.
К ним подошла Мэри:
— Что это вы так серьезно обсуждаете?
— Наши роли, мисс Лэм, — ответил Бенджамин, с некоторой опаской относившийся к сестре Чарльза.
— О, эти персонажи должны быть дерзкими. И очень живыми.
— Именно об этом я и толковал. Должны лететь, «несомы ветром»… [103]
— Прекрасно сказано, мистер Мильтон. Начнем со сцены у стены, господа. Займите, пожалуйста, свои места.
Селвин Оньонз, игравший роль медника Рыло, который в спектакле мастеровых изображает еще и стену, отошел в глубь сада и стал, широко раскинув руки.
103
Цитата из трагедии У. Шекспира «Макбет». Акт 1, сцена 7. Перевод Ю. Корнеева.
— Не забудьте только растопырить пальцы, — напомнила Мэри. — Мы должны видеть в щель, что происходит за стеной. Чарльз будет от вас по одну сторону, а мистер Дринкуотер — по другую.
— У них свидание, да, мисс Лэм?
— Да, свидание. У влюбленных же это основное занятие.
— Спектакль мастеровых задуман для объяснения смысла всей комедии, — сообщил Альфред Джауэтт тем, кто готов был его слушать. — Это пьеса в пьесе. Что в ней реально, а что выдумка? Если она всего лишь фикция, то насколько основная пьеса ближе к действительности? Или обе они не более чем сновидения?
Мэри вспомнился недавний сон. Она стоит среди грядок душистой зелени, с наслаждением вдыхая ароматы трав, и вдруг к ней подходит некто и говорит: «Вы стали бы здесь желанной гостьей, если бы постриглись в монахини».
— Мне кажется, Шекспир прекрасно сознавал, что его пьесы — фикция, игра воображения. Уж он-то не путал их с реальной жизнью.
— И ничего не хотел ими сказать нам, мистер Джауэтт?
— Ничего. Его цель — позабавить зрителей.
Тем временем Чарльз Лэм в роли Пирама и Сигфрид Дринкуотер в роли Фисбы уже заняли свои места по обе стороны стены. Фисба заговорила писклявым голоском:
Не ты ль, Стена, внимала вопль печали, Что от меня отторжен мой Пирам? Вишневые уста мои лобзали Твою известку с глиной пополам. [104]— Это она про его причиндалы речь ведет, — шепнул Том Бенджамину.
— Выходит, у Шекспира тут непристойный намек?
— Ясное дело. Целую тебя сам знаешь куда.
После слов Фисбы сразу вступил Чарльз:
Я вижу голос; дай взгляну я в щелку. Услышу ль Фисбы я прекрасный лик? О Фисба! Ты ли к щелке там приник? Я думаю…104
Шекспир У. Сон в летнюю ночь. Акт 5, сцена 1. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.
Мэри шагнула вперед:
— Здесь вступает мистер Дринкуотер, не так ли? Фисба узнала голос возлюбленного. — «Ты ли к щелке там приник? Я думаю…» И потом, Чарльз, для влюбленного ты чересчур сдержан. Влюбленный ведь так и пышет страстью.
— Ей-то откуда знать? — шепнул Бенджамин Тому.
— А ты не слыхал? У нее появился обожатель.
— У Мэри Лэм?!
— Да. Чарльз мне сказал.
— Чудеса, да и только.
— Роман в разгаре.
Спустя несколько часов после репетиции, уже сидя в пивной «Здравица и Кот», они вновь вернулись к этому сюжету. Чарльз с приятелями отошли к стойке, а Том и Бенджамин, устроившись рядышком в углу, принялись со смехом обсуждать пикантную новость.
— Если у Мэри Лэм и впрямь завелся любовник, — говорил Том, — ему надо держать ухо востро. Она барышня язвительная, отбреет за милую душу. Слышал, как она отчитала Чарльза, когда тот начал дурачиться? Прямо взбеленилась.
— Да она пошутила.
— Сомневаюсь. Ткач Основа, конечно, лишь рассмеялся, а вот Чарльз был в душе задет за живое.
— И как зовут обожателя?
— Уильям Айрленд. По словам Чарльза, он торгует книгами в одной из здешних лавок. — Взяв со стола большой кувшин крепкого портера, Том налил себе очередную кружку и продолжил: — Он вроде бы большой поклонник Шекспира. Сделал какие-то открытия, которым рукоплещет ученый мир.