Лонгин
Шрифт:
Кстати, о царях. (Понижает голос) Вы видите, чего с нашим сотником творится, с той самой минуты, как мы подвесили Царя Иудейского?
Да, дела. Если бы я не знал Лонгина, я б решил, что он напился.
Он на службе даже разбавленного не пьет.
А я бы выпил. Живот сводит, как будто перед боем… Словно надвигается что-то…
Это просто погода. Небо затянуло тучами, с юга хамсин ползет. Проклятая страна…
Что Он закричал, Максимус? Ты вроде немножко понимаешь по-еврейски.
«Боже мой, Боже, зачем Ты меня оставил!»
Сотник правильно сказал: этот человек был праведник. Другие-то все больше матерятся, мало кто взывает к богам.
А боги не покарают нас за то, что мы распяли Праведника? Посмотри, как темно в небесах — может, это знак?
Если и знак, то не для нас. Кто мы? Солдаты. Зубы и когти Кесаря. Нам отдают приказ — мы выполняем, и с нас спроса нет. Мы так же невиновны, как… вот это копье!
Входит Лонгин. В его руках копье.
Темнеет. Пора завершить казнь. Пойдите к крестам и прервите страдания тех, кто еще жив.
В смысле?
Галилеянин умер. Я проверял, из раны потекла вода — значит, Он мертв. Перебейте голени разбойникам. После этого вы свободны — за трупами придут служители Геенны…
Слушаемся!
Солдаты собирают кости, поделенную одежду Иисуса — и уходят. Издалека слышны удары, короткие вскрики, женский плач. Лонгин действительно похож на пьяного. Он тяжело опирается на копье, прислушиваясь к этим звукам — как будто ему трудно стоять на ногах.
День страшный окончен. Рыдает Фрейя
Над телом сына, и волосы рвет.
Незрячий Хёд, коварной рукою
Злобного Локи хитро направленный,
Копьем из омелы, черенком зачарованным,
Прекрасному Бальдру ребра пробил,
И мир померк. Мертва Красота,
и Сила слагает костер погребальный,
И шепчет Вотан, отец богов:
Где бог, который вернет мне сына?
Но тщетны мольбы: такого Бога
На свете нет. Все слабее цепь,
Которой Фенрис клыкастый скован,
И волки в небе за солнцем гонятся,
И черви точат земное чрево.
И я сжимаю копье кровавое,
Как Хёд слепой, чью руку направил
Злокозненный Локи. Вода и кровь
Из раны рдяной мне в руки хлынули,
И мир померк… Я всего лишь сотник.
Не прокуратор. Я не могу
Омыть так просто ладони липкие.
Виновен я. Вот этой рукою
Убиты правда, любовь и совесть.
Приказ есть приказ. И грех есть грех.
И смерть есть смерть. Бессилен Вотан
Отнять у ада Бальдра Прекрасного —
Чего же я, несчастный, требую?
Кем был Он мне? Я и дня не знал Его.
Один лишь взгляд — да слово прощения.
«Отец, прости их — они не ведают,
Что творят!» Святая истина.
Хёд слеп как крот, и копье не видит,
Куда вонзается. Теперь я знаю.
Прозрел безглазый. Прозрел — и видит,
Что он виновен.
Входит Мария Магдалина, Мария Иаковлева и Саломея.
Солдатик! Добрый солдатик, прошу тебя, позволь нам снять и похоронить его.
Лонгин молчит. Саломея истолковывает его молчание по-своему.
Ему, видать, деньги нужны. Ни жалости у этих язычников нет, ни совести. Я прихватила с собой немного — купить масла для погребения. Дай ему.
(берет у нее деньги) Солдатик, если тебе серебро нужно — то возьми десять сиклей. Больше у нас нет.
Что за счастливый день — все мне предлагают взятку. Ты знаешь Мириам из Магдалы, женщина?
(выступает вперед) Я здесь.
Ты была права. Еще ночь не пришла — а я уже нуждаюсь в прощении.
Он простил тебя.
Я знаю, но от этого не легче. Кем Он был? Почему я сейчас чувствую себя как убийца Бальдра?
Кого?
Бальдр Прекрасный, сын Вотана, отца богов. Он был так прекрасен и телом, и душой, что все создания в мире — даже деревья и камни — согласились не причинять ему вреда, когда его мать, Фрейя, попросила их. Она забыла попросить лишь омелу — маленькое, слабое растеньице.
Не говори с язычником, Мириам. Не слушай его нечестивых россказней.
Локи, бог огня и лжи, заколдовал омелу, сделав ее твердой, изготовил из нее копье и вложил его в руку слепого Хёда, бога удачи. Тот бросил копье — и Бальдр умер. Ответь мне, Мириам — почему с того часа, как умер твой Учитель, мне кажется, что в мире уже никогда не будет весны? Неужели Он и вправду сын бога?
После того, как мы похороним Его, после Пасхи — приходи вон туда, к Его могиле. Я расскажу тебе, кем Он был.
Да ты с ума сошла. Он же язычник!
Я приду. Забирайте тело.
Женщины уходят. Мария задерживается ненадолго.
Теперь ты понимаешь, сотник?
Да. Он пронзил меня так же верно, как я его. И тоже насмерть. Женщина, моя жизнь разорвана на части. Посмотри: руки до сих пор в крови; она ударила, как бьет вино, когда из бочки вышибут чоп. Я сразу вспомнил все плохое, что совершил на своем веку. Боги, да совершил ли я хоть что-то хорошее? Мне поначалу хотелось бежать и мстить… Перебить ребят, добраться до глотки Пилата, Кайафы… того парня, что продал Его…