Лоренс, любовь моя
Шрифт:
— Вера, Вера, любовь моя...
Я прижалась к его рукаву.
— Я не твоя любовь. Ты не любишь меня. У меня должна быть хоть капля гордости, но, видно, ее совсем не осталось. Все, о чем я прошу, — позволь мне еще раз повидать дедушку.
— Он никого не узнает, Вера. Он в коме. Ты только еще больше расстроишься.
Я подняла на него заплаканное лицо:
— Ладно. Приму и это. Но не оставляй его наедине с этой ужасной сиделкой! Умоляю тебя!
— Неужели она настолько плоха? — прошептал Лоренс.
— Да, — твердо ответила я.
— Вера, нельзя утверждать такое, не имея для этого реальных оснований.
— Как я могу доверять ей после всего, что она сделала и сказала? Ты же знаешь, я говорила тебе.
— Ты преувеличиваешь.
И тут, словно железный занавес, между мной и Лоренсом встало шокирующее воспоминание. Я отшатнулась от него.
— О да, конечно. Я понимаю. Ты же собираешься жениться на ней. Теперь понятно! Ты хочешь, чтобы мы с матерью убрались из дома, потому что вы с Рейчел... — захлебнулась я.
Лоренс смотрел на меня с неподдельным ужасом.
— Бог мой! — пробормотал он. — Так вот что у тебя на уме!
— Она сама сказала мне это, когда я пыталась прорваться наверх, к деду. Может, Рейчел врала?
Лоренс словно обратился в ледяную статую. Я бы все на свете отдала, чтобы почувствовать снова силу его утешающих объятий, но он отвернулся:
— Мне нечего сказать, Вера. Пусть мама немедленно увезет тебя.
— Нет. Я никуда не поеду. Нет! — всхлипнула я.
Но лишь пустота слышала мои последние слова, потому что Лоренс потихоньку убрался, закрыв между нами дверь. Я оцепенела. Лоренс ушел. Не стал отрицать, что собирается жениться на Рейчел Форрестер, и ушел. Он хочет, чтобы я убралась отсюда.
Было бы лучше, если бы я прислушалась к нему, сделала так, как он просил, и вместе с матерью без оглядки сбежала из этого проклятого дома, в котором та прожила слишком долго и страдала слишком много.
Но я осталась и тем самым навлекла на себя новые беды.
Дьявольская гордыня, поруганная любовь или что бы там ни было еще заставили меня провести еще одну ночь в Большой Сторожке.
Как только я вернулась к матери, она с жаром поинтересовалась, что тут происходит.
— Просто сумасшедший дом какой-то! Ради бога, Верунчик, почему бы не сделать так, как просит мистер Лоренс? Он хочет, чтобы мы обе уехали, так давай сделаем это.
Но я отказалась. Я была тверда и неумолима. Во мне не осталось ничего от беспомощного ребенка. А может, никогда и не было. Когда я подумала о маме, о том, как она пережила смерть отца, мое рождение и трудности всех последующих лет, я почувствовала, что и в самом деле ее дочь. Но сколь убедительно ни звучали ее слова, они никак не могли повлиять на мое решение остаться до утра.
— Пока мой дед дышит, мы должны быть рядом, — заявила я.
— Не могу понять, но раз ты так настроена, Верунчик, будь по-твоему.
— Мама, — честно призналась я в своих страхах, — как ты думаешь, можно доверять Рейчел Форрестер?
В ее голубых глазах читалась тревога.
— О, Верунчик, Верунчик, даже и не знаю. Она мне никогда не нравилась, но то, что у тебя на уме, — это просто кошмар...
— Не хочу в такую ночь оставлять дедушку с ней наедине. — Я словно оцепенела.
— Но мистер Лоренс, скорее всего, не уедет.
— Вот и хорошо. И я тоже.
— Чем дальше ты уберешься от него, тем лучше, — хмуро заключила мать и занялась приготовлением ужина, пытаясь отгородиться от разыгравшейся драмы домашними хлопотами.
Я отправилась в спальню, бросилась на кровать и закрыла лицо руками. Холодное разочарование поглотило меня. Я старалась не думать о Лоренсе как о любовнике, уверяла себя, что он просто ненадежный мужчина, такой же, как и все остальные: без чести, без совести, без уважения к любви.
Не было ни капли сомнения, что дедушка не успел изменить завещание и что Лоренс Бракнелл так и остался его наследником. Но это больше не играло никакой роли. Лишь одно событие моей жизни имело значение — момент откровения в объятиях Лоренса. Мгновение, заставившее меня повзрослеть и навсегда лишившее покоя.
У меня было так тяжело на сердце, что за ужином, приготовленным в тот вечер заботливыми мамиными руками, я не смогла заставить себя проглотить ни кусочка.
Потом пришла старая Элис, и они с матерью шептались — наверняка сплетничали о том, что происходило в доме. Я была в какой-то мере рада, что мать занята и у нее нет времени приставать ко мне с разговорами.
Я все прислушивалась, не заурчит ли мотор автомобиля Лоренса, и терялась в догадках: не там ли он до сих пор, с ней? Мое горе разрасталось, как снежный ком, стоило мне вспомнить об этих двоих. Я почувствовала себя абсолютно разбитой и лежала, гоняя в голове мысли, и волнуясь понапрасну.
Должно быть, где-то в половине девятого мама пришла ко мне и сказала, что мисс Форрестер спустилась вниз и попросила принести ужин на двоих — холодную курицу и бутылку красного вина из погреба.
Я поглядела на нее, сердце у меня обливалось кровью.
— Видать, мистер Лоренс ужинает с ней.
— Да, и он прислал записку Элис, просит, чтобы та постелила в гардеробной мистера Джеймса. Мистер Лоренс будет ночевать там.
— Как удобно, прямо рядом с ее спальней! — воскликнула я, дико расхохотавшись.
— Верунчик! — Мама была потрясена до глубины души.
— Да забудь! — буркнула я. — Кроме того, какое мне дело?
— Ты сумасшедшая! Как будто нечто подобное может происходить, когда сэр Джеймс при смерти!
— О, почему бы и нет! — пробормотала я и снова расхохоталась.
— Между прочим, он просит Элис тоже остаться здесь на ночь, в комнате для гостей, по другую сторону от спальни сэра Джеймса.
— Зачем еще? — Я села и уставилась на мать, откинув волосы с полыхающего лба.