Лошадиный остров
Шрифт:
Вот потому-то мы и решили ехать на остров с таким энтузиазмом: в нас опять проснулся задор. Мы немедленно изменили курс и пошли вдоль инишронского берега к выходу из залива, мимо мыса Голем-хед. Вскоре мы были в открытом море. Навстречу нам катились огромные зеленые валы. Наш парусник — надежное судно, но и качка началась изрядная: захлестни нас гребень волны, думал я, и лодка, как уснувшая рыба, пойдет, кувыркаясь, в черную безмолвную пучину. Я бросал взгляд на Пэта, и страх рассеивался. Ничего такого с нами случиться не может. Во многих старинных сагах за героем приплывает волшебная лодка без весел
Когда мы подошли к Лошадиному острову, я понял, почему инишронцы сюда не плавают. В тот день не штормило, но волны были так высоки, что, когда мы проваливались между двумя водяными холмами, остров исчезал из виду. С гребня же открывались изумрудно-зеленые луга, полого спускающиеся к воде. Они так и манили к себе, но нечего было и думать везти сюда в парусниках отару овец: вдруг будет невозможно пристать к берегу, ведь они, бедняжки, обезумеют от страха. И тут я подумал о нас.
— Пэт, — обратился я к другу, — а что будет, если разыграется шторм и мы не сможем отчалить?
Пэту, как видно, эта мысль не приходила в голову.
— А я не против пожить на Лошадином острове и месяц, — ответил он.
Краешком глаза я прикинул размеры мешка с картофелем и успокоился.
Вблизи острова волнение стало потише. Мы увидели короткий каменный мол с округлым носом, похожим на акулье рыло. Мол под прямым углом выдавался в море. А ведь здесь как нигде нужна была бы спасительная гавань. Как видно, на острове жили отчаянно смелые, сильные люди. Даже Пэт, я это заметил, слегка опешил при виде такой пристани.
— Пойдем без паруса, сколько можно, — сказал он. — Только бы на мель не сесть.
Мы быстро убрали парус, но лодка почти не сбавила хода. Берег стремительно приближался. Нас несло прямо на скалы сбоку мола. Показалось дно, мы пошли медленнее. Пэт сумел ухватиться за каменный выступ на молу. В один миг он с ловкостью обезьяны взбежал по каменным ступеням, держа в руке веревку! На пристани торчали две старые швартовые тумбы, ярко-оранжевые от пятен лишайника. Я бросил Пэту еще один конец и прыгнул следом. Мы с большим трудом привязали парусник к тумбам, будто это был индийский слон. Когда мы немного отдышались, Пэт вдруг рассмеялся.
— Я уж думал, мы сейчас остров насквозь пробуравим, — сказал он.
Мы двинулись по молу на берег. Справа виднелись какие-то развалины, тут, наверное, была деревня. Домики были сложены из необтесанного камня, на стенах еще кое-где белели пласты известки. Карнизы и наличники все были целы, точно дома были построены вчера, но ни крыш, ни балок и следа не было, их давным-давно сорвало и унесло разбушевавшейся стихией. Куски дерева — обломки дверей, выбеленные временем, — валялись на земле возле одного домика. Все заросло крапивой и конским щавелем. Мы заглянули в несколько домов, или, вернее, в то, что от них осталось, в поисках какой-нибудь ржавой кастрюли, забытой теми, кому когда-то пришлось навсегда покинуть свои жилища, но нигде ничего не было. С тех давних пор минуло слишком много лет.
Мимо домов, следуя береговой линии, шла заброшенная, поросшая травой дорога. Берег в этом месте был плоский, но вскоре начинался отлогий подъем, который вел на гору, заканчивавшуюся срезанной вершиной. Мы дошли до поворота, откуда дорога поднималась вверх. Это был главный путь острова. Пэт немедля повернул, но я крепко схватил его за рукав.
— Я не двинусь с места, пока мы чего-нибудь не съедим, — сказал я. — У меня голова кружится от голода.
— И у меня, — признался Пэт с разочарованным видом, как будто удивляясь, что с исполнением его заветной мечты не удовлетворены все остальные желания.
Мы вернулись к лодке, достали хлеб с салом, что дала моя мать, и стали молча есть. Запили хлеб пахтой, поочередно отхлебывая из бутылки. Судя по солнцу, было около двух часов. Стенка мола укрывала нас от пронизывающего ветра. После еды мы посидели немного. Потом Пэт сказал:
— Пожалуй, нам лучше ночевать не в лодке. Если пойдет дождь, мы промокнем до костей.
Кабины на нашем паруснике не было. А разыграйся шторм, спать будет и вовсе нельзя.
— Пойдем в деревню, — сказал я Пэту. — Я приметил очень хорошее место для ночлега.
Глава 2
ДИКИЕ КОНИ. МЫ ЛОВИМ УГРЕЙ
В дальнем конце заброшенной деревни, почти у самого поворота дороги в гору, я заметил небольшое, в одну комнату, строение. Тылом оно смотрело на запад, откуда дули ветры; три его стены были так плотно оштукатурены, что в них нигде не сквозило. В четвертой стене зиял проем. Я подумал, что здесь, наверное, была кузня. Пол, чистый и гладкий, был так утрамбован, что за эти долгие годы трава не смогла пробуравить панцирь.
— Крышу сделать ничего не стоит, — сказал я. — За деревней целые заросли дрока. Стропилами послужат весла. Настелим сверху дрок. Получится очень уютно.
В карманах у нас с Пэтом всегда имелись веревка и острый нож. Склоны холма за деревней золотились от дрока, его желтые пахучие цветы были словно обмазаны сливочным маслом. Мы с наслаждением вдыхали их сильный, пряный аромат. Срезая охапку за охапкой, мы связывали дрок, у корня в пучки, чтобы легче было тащить. Нарезав целую гору дрока, мы пошли за веслами. Нести их пришлось на плече: такие они были длинные и тяжелые.
Пэт залез на стену, я протянул ему весла одно за другим. Он уложил их концами на противоположные стены с промежутком в несколько футов. Каждый конец укрепили тяжелыми камнями. Притащили дрок, настелили на весла длинные стебли, короткими переплели, чтобы не было просветов. Продергивали стебли с помощью прутьев, срезанных с ивы, растущей неподалеку. Наконец все было готово, мы спрыгнули на землю и оглядели нашу работу.
— Словно огромное птичье гнездо, — сказал я.
— Только у этой птицы явно куриные мозги, — заметил Пэт. — Если будет шторм, вряд ли наше сооружение выдержит. Давай укрепим дрок большими камнями.
— А они возьмут и упадут ночью на голову. Ничего, крыша выдержит, — сказал я уверенно. — Во всяком случае, две-три ночи.
Мы притащили еще две охапки дрока и положили у дверного проема, чтобы на ночь его заделать. Сооружение крыши заняло много времени, а работы и так было хоть отбавляй. Солнце стояло еще высоко, но облака уже начали розоветь. Ветер посвежел. Мы были рады, что приготовили себе на ночь сносное убежище.