Лошадиный Суп
Шрифт:
– Это вы сами приготовили?
– спросила Оля.
– Нет, что вы... я готовить совсем не... это...
– Закончив, он скрылся с блюдом на кухне, быстро вернулся, снял с кровати подушку и, держа ее перед собой, встал перед Олей.
– А это зачем?
– посмотрела она на подушку.
– Это... так... чтобы не очень громко...
– забормотал он начинающим дрожать голосом.
– Пожалуйста... можно... пожалуйста... прошу вас...
– А попить нет ничего?
– Это не надо... нельзя, - твердо произнес Бурмистров.
–
"Вот те новость!" Оля выбрала кусок поаппетитней, отрезала сочного куриного мяса и отправила в рот.
Лицо Бурмистрова мгновенно побледнело, глаза выкатились.
– И это... и это...
– жалобно забормотал он.
Ольга стала есть. Курица была хорошо приготовлена.
– И это нэ-э-э... и это нэ-э-э!
– замычал Бурмистров, обняв подушку.
"Наверно, курица с рынка, парная...
– думала Оля, неторопливо разжевывая и глотая мясо.
– Он что, снимает эту квартиру? Или знакомых просто... Ремонта лет двадцать не было... и мебель - "гей, славяне!..""
Тело Бурмистрова охватила дрожь, он набирал со всхлипом воздуха и ревел в подушку свое "это нэ!", неотрывно глядя на куски мяса, исчезающие в Олиных губах. Дрожащие ноги его подкосились, он упал на колени.
"Смотри вокруг, вокруг..." - приказывала Оля себе.
На стареньком телевизоре стоял пластмассовый ослик.
"Иа-иа!
– глянула на него Оля и чуть не поперхнулась.
– И запить нечем... не спеши, дура..."
Крики Бурмистрова усилились и перешли в нечленораздельный рев, его лысина тряслась.
Оля проглотила последний кусок и отодвинула тарелку.
Бурмистров сразу смолк, обмяк и выпустил подушку из рук. Отдышавшись, он вытащил из кармана платок, вытер мокрое лицо.
– Все?
– спросила Оля.
– Да, да...
– Он громко высморкался.
Она встала из-за стола, прошла в коридор и стала одеваться.
– Сейчас...
– заворочался на полу Бурмистров, вставая.
Прошел в коридор, помог Оле надеть плащ и протянул деньги - 125 рублей.
– Вы тогда забыли взять.
"Помнит...
– Оля взяла деньги и туг же почувствовала и поняла, насколько она важна для этого плюгавого полусумасшедшего человека.
– Сон какой-то..."
– Извините, Ольга... я... не могу... не смогу вас проводить... пробормотал Бурмистров.
Выглядел он жалко.
– Тут рядом, - Оля повесила футляр на плечо.
– Через месяц... прошу вас...
– Он смотрел себе под ноги на зашарканный паркет.
Оля молча кивнула и вышла.
Спустилась в лифте, тупо читая похабные надписи на деревянных дверках, вышла из сумрачного подъезда и направилась к метро.
Стоял пасмурный сентябрьский день. Но дождя не было.
"Пить хочу", - заметила Оля автомат с газировкой.
Подошла. Автомат работал, но стаканов не было. Оля вошла в продуктовый магазин. В мясном отделе толпилась очередь. Послышалась
– Курятины ей захотелось! Рвань!
И вышла из магазина.
Приступ смеха обрушился на Олю. Она громко рассмеялась, скорчилась, закрыв рот обеими ладонями, шатаясь, побрела в бакалейный; там смех согнул ее пополам, футляр слетел с плеча, она едва успела поймать его и захохотала так, что в полупустом бакалейном все притихли. Слезы брызнули у нее из глаз. Привалившись к обложенной белым кафелем колонне, Оля смеялась, стоная и качая головой.
– Смешинка в рот попала?
– окликнул ее продавец консервов.
Оля вытерла слезы.
– У вас есть минеральная?
– "Дрогобыч".
– А... в стаканы вы наливаете?
– Нет.
– Он с улыбкой разглядывал ее.
Оля вышла из магазина. Доехав до метро "Октябрьская", села на 33-й, вышла возле магазина "Минеральные воды" и жадно выпила два стакана боржоми.
"125 рублей! Он не дал мне хлеба, - вспоминала она, идя пешком домой на улицу Губкина.
– И пить запретил. Почему? И не просил еще поесть, хотя там осталось еще... Да. Если человек идиот, то это надолго. 125 рублей... Ужас! А началось-то все на пляже в Кацивели. Сидел, сидел рядом в бумажной шапке с кульком черешен, а потом подошел: "Угощайтесь". И я взяла".
Дома ее ждали тихая мать (шумный отец-профессор был в университете), красный сеттер Рэдди, судак по-польски с рисом и бесконечный Пруст.
Отказавшись от обеда, она прошла в свою комнату, набрала номер Володи, чтобы рассказать ему все, но, едва он подошел, положила трубку.
– А зачем?
– спросила она свое отражение в зеркале шкафа.
– Пусть никто не знает.
Назавтра она купила у скрипичного спекулянта две струны (ля и ми) фирмы "Пирастро" по сорок рублей за каждую, а в комиссионке на Сретенке французский сине-белый шарфик за 32 рубля 50 копеек.
Через месяц в 14.30 она стояла у памятника Пушкину.
Бурмистров слегка опоздал, отвез ее в ту же квартиру и, накормив жареной свининой с овощным салатом, наревевшись вволю, заплатил 100 рублей.
Оля решила копить деньги на хорошую скрипку. Она положила сотню в прочитанный томик Пруста и задвинула его во второй ряд книжного шкафа.
"Жаль, что всего лишь раз в месяц, - думала она, засыпая.
– Если б раз в неделю, а? Я бы на третьем курсе на Шнейдере играла".
Прошел год. Оля перешла на третий курс Гнесинского института, рассталась с Володей, оттесненным красивым флегматиком-пианистом Ильей, разучила концерт Моцарта, хорошо сыграла квартетом на институтском конкурсе, прочитала набоковскую "Лолиту", попробовала анашу и анальный секс.