Лосиное дело
Шрифт:
– Хорошо. Тогда я задам ещё несколько важных вопросов. Скажите, вы видели в машине охотничье ружьё или любое огнестрельное оружие? –
– Нет. Мы тоже удивились, что в багажнике не было ружья. Ну, не голыми же руками убил – это точно.
– Может, вы видели рыболовные снасти?
– Нет. Такого тоже не было.
– А в салоне смотрели?
– В салон мы не заглядывали. Полицейские его осматривали, но при нас ничего не нашли.
– Спасибо. Вы нам очень помогли. Ваша честь, у меня вопросов к свидетелю нет, но есть вопросы к подсудимому.
– Спасибо, Александр Александрович. Можете занять зрительское место.
Вставая с места, Виктор Степанович демонстративно расправил плечи и принялся поправлять воротник рубашки. Он словно настраивался на сложный разговор и пытался показать уверенность. Вот только выражение лица, несмотря на кажущуюся серьёзность, говорило о смятении.
– Виктор Степанович, – начала прокурор, – Вы сказали, что в день происшествия возвращались с рыбалки. Но показания свидетеля говорят об обратном. При этом Вы скрыли от суда факт управления автомобилем в нетрезвом виде. Вы можете как-нибудь это объяснить?
– Клевета! Это всё клевета! Вот объяснение происходящего, – громко ответил подсудимый. – Ваша честь, я хочу сделать важное заявление.
– Говорите, мы вас слушаем, – сказал судья.
– Я, Зоркин Виктор Степанович, перед судом и зрителями процесса ответственно заявляю, что ничего из сказанного тем человеком не совпадает с действительностью. Прокуратура не провела тщательного расследования, допустив ложные показания. Так, например, на дороге меня остановили не двое, а целая группа людей. Я догадываюсь, что это – спланированная акция по дискредитации моей личности в глазах избирателей. Сюда же можно отнести слова о езде в нетрезвом виде. Надо быть полным идиотом, чтобы решиться на подобное. Плохо поработали и полицейские, почему-то не увидевшие в багажнике разобранных снастей и много ещё чего. И последнее, на что хочу обратить внимание суда и госпожи прокурора. Это неправильная классификация туши животного. Вы не поверите, но это не лось. Даже близко на лося не похоже. А знаете почему? Да потому, что это – кабан! Самый обыкновенный кабан, чьё мёртвое тело я нашёл, возвращаясь с рыбалки. И мало того, что прокурор неправильно обозначила тушу, так ещё и позволила, якобы, свидетелю выставить меня кровожадным мясником!
– Это всё, подсудимый? – спросил судья.
– Нет, я ещё…
– Спасибо, подсудимый. Ваше заявление будет внесено в протокол. Объявляю короткий перерыв!
Судья ударил молотком, встал с кресла и направился к комнате отдыха. Долгие разговоры и эмоциональные выходки подсудимого утомили главу правосудия. А вот стороны процесса остались ждать на местах. И если эмоциональный запал Зоркина угасал, то прокурор Гроза нисколько не изменилась в лице. Напротив, она сохранила хладнокровие, хоть и с трудом.
Часть 3
Теперь, дорогие читатели, я предлагаю оставить здание суда вместе с его участниками, длинными коридорами, до блеска натёртыми полами и статуями богини правосудия. Перенесёмся во времени, а именно: спустя два дня с момента задержания непутёвого Зоркина.
Итак, Москва. Вполне себе просторный кабинет в здании Госдумы с видом на Кремль. На светло-бежевых стенах висели картины: от портрета Ленина до домика в деревне. Карта России не в счёт. По углам расположились шкафы со стеклянными дверцами, чьи полки занимают различные книги, вазы, статуэтки и папки с документами. В центре комнаты стоял массивный стол, заваленный в хаотичном порядке канцелярией и бумагами. Есть ещё и несколько кресел, сидения и спинки которых обшиты вручную. Эту солидную красоту освещает люстра с немецким хрусталём остроконечной формы.
И в этой описанной обстановке сидел глава партии «Коммунистов России» Владимир Октябрёв. Одетый в свой деловой костюм, он читал записи в ежедневнике и лёгким движением карандаша вычёркивал краткосрочные задачи. Каждая зачёркнутая строчка приносила радость, которая перерастала в широкую улыбку. По характеру это был напыщенный, но местами наивный человек, чьи взгляды придерживались основ коммунизма. Однако если дело требовало иного подхода, он мог отодвинуть взгляды в сторону в пользу свободной демократии. В последние два месяца дела шли настолько хорошо, что Виктор чаще появлялся на глаза журналистам и нагло, чуть ли не провоцируя, улыбался своим коллегам из других партий. В политике и такое бывает. Так или иначе, Октябрёв пребывал в хорошем настроении. Ему казалось, что белая полоса продлится на год и что никакие, даже маленькие оплошности, не помешают радоваться жизни. Ничто! Пока не раздался стук в дверь.
– Войдите, – гостеприимно пригласил Владимир.
В кабинет вошёл молодой мужчина среднего роста и худощавого телосложения. Взъерошенные волосы, испачканные туфли и одышка говорили о спешке. Быстрыми шагами он подошёл к главе партии, готовясь произнести что-то важное. Но последний, погружённый в ежедневник, не обратил на это внимания.
– Владимир Ильич, здравствуйте, – сказал мужчина.
– Здравствуйте, Натан Адамович, – ответил Октябрёв.
– Владимир Ильич, Вы новость слышали?
– Слышал. Наша партия на втором месте по эффективности работы депутатов в четырёх федеральных округах. «Госгазета» сообщила.
– Нет, не эта новость.
– Тогда докладывайте. Я весь во внимании.
– Зоркин лося убил.
И в этот момент улыбка Владимира Ильича сменилась на выражение, будто услышал незнакомый вопрос на экзамене по праву. Взгляд с ежедневника плавно переместился на мужчину, а затем прозвучал вопрос:
– Ещё раз, что?
– Я говорю: Зоркин лося убил.
– Лося???
– Лося!
Ошеломлённый новостью Владимир Ильич медленно встал с кресла, несколько секунд молчал, а потом спросил:
– Когда убил?
– 2 дня назад, – ответил мужчина.
– О Бо…, – хотел сказать Октябрёв, но остановился. Как-никак, а коммунистам не положено вспоминать о Боге, кроме случаев особого характера. Октябрёв продолжил, – Бедный Иннокентий Петрович. А я его ещё неделю назад видел. Сидел он на последнем месте в последнем ряду, когда был сбор партии. Он что-то говорил, но я плохо слышал. А сейчас…
– Владимир Ильич, я не…
– А его жена Лариса Никитична? Какое горе ещё зрелой женщине так рано стать вдовой. Что за жизнь такая несправедливая, – сказал глава партии и обратил взгляд на портрет Ленина, будто искал поддержку извне.
– Владимир Ильич, вы неправильно меня поняли. Наш партийный Лось жив и здоров, а я говорю про другого лося: с рогами и четырьмя копытами.
– А-а-а… Вы про охоту говорите?
– Да.
– Теперь понятно. Ну, что могу сказать… Молодец. Я и сам по молодости охотился. Правда, я лосей не убивал. Чаще на уток выходил.