Лот номер 69
Шрифт:
Шаги за дверью заставили меня задрожать и прижаться к деревянному каркасу высокой кровати, как будто я могла бы провалиться сквозь нее, и меня бы не нашли. Шаги стихли у двери, и щелчки ключа в замке отражались в голове громким стуком, разносящим по телу волны страха.
Дверь отворилась, и я замерла на месте, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Ошарашенно я смотрела на вход, будто бы оттуда на меня прям с порога нападет дикий зверь и загрызет на месте. Захотелось спрятаться, но было некуда. Под кровать? Так найдут…
Тёмный силуэт появился в дверном проёме. Высокий, широкоплечий, он едва
— Добрый вечер, номер шестьдесят девять, — поздоровался он тёплым тоном, от которого пошли мурашки по коже. Я карябала ногтями кровать, не зная, куда деть руки и как успокоить сбитое дыхание. Надо было ответить, но слова застряли в горле. Я могла только смотреть и больше ничего. Все остальное отключилось под волной животного страха. Не моргнув глазом, незнакомец может прямо сейчас повалить меня пол или на кровать и воспользоваться так, как захочет. Он выше на голову, сильнее… у меня нет ни единого шанса.
— Невежливо молчать, когда к тебе обращается хозяин, — тон стал жёстче, из-за его у меня затряслись коленки. — Ты же знаешь об этом?
Мужчина подошел ближе, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Я подняла испуганный взгляд и увидела, каким леденящим душу холодом блеснули его светло-голубые глаза. Тёмные волосы были зачёсаны назад, лицо гладко выбрито, а брови сведены от недовольства моим поведением.
— У меня… нет хозяина, — прошептала я одними губами, не сводя с него глаз. Незнакомец мог в любой момент наброситься в попытке надругаться надо мной, и мой единственный шанс спастись — ударить его. Желательно, в пах. Страшно, безумно страшно, но переживать изнасилование не хочется совсем.
— Как это нет? — ироничная улыбка придала его лицу насмешливое выражение, которое очень ему шло.
— Я — свободный человек, а не рабыня. У меня не может быть хозяина, — пыталась я взывать к разуму, хотя отчасти понимала, как мои жалкие попытки комично выглядят в контексте сложившейся ситуации. Девушка, которая десяток минут назад продавала себя на аукционе, теперь трясётся от страха и говорит что-то о том, что она не товар. И ведь не объяснишь, что я здесь исключительно по острой нужде, а так бы никогда ни на что подобное не согласилась.
— Правда? — хмыкнул он. — Почему тогда я тебя купил?
— Потому что вы беспринципный… — начала я, но вовремя закусила язык, так и не закончив мысль. Совсем скоро он возьмёт меня без согласия, а потому мне жутко захотелось сделать ему больно хотя бы словами, и я как могла подавляла порыв. К тому же, разве может порядочный и честный человек покупать себе женщину на аукционе? Я считала, что нет.
— Девочка, — снисходительно обратился он ко мне, — не суди людей, которых видишь в первый раз. Это признак вопиющей глупости.
Я сглотнула, наблюдая, как на его шее вздулась жилка от злости, но он не показал эмоцию. Не агрессивный или выжидает момент для нападения?
— Чего вы от меня хотите? — задала я главный вопрос. — Вы изнасилуете меня прямо здесь?
В
— Нет, малышка. Трахать столь изысканное тело на этой кровати все равно, что пить «Кристал» с устрицами в Макдональдсе, — хмыкнул мужчина. — К тому же, ты слишком быстро перешла к главному. Похвально, но я предпочитаю долгую прелюдию. Для начала нужно представиться. Напомни, как тебя зовут, малышка?
От уменьшительно-ласкательного защемило душу, а щеки предательски налились краской. Смотря в его бездонные голубые глаза, я и не заметила, что мужчина уже стоял почти вплотную, отрезав мне любые пути к отступлению.
— Мира, — выдохнула я. Острые скулы стали еще привлекательнее, когда он довольно улыбнулся.
— Мирослава? — переспросил он. Я осторожно кивнула. — Красивое имя. Но для моей личной рабыни не подходит. Теперь тебя будут звать Мишель. Сексуально и со вкусом.
Я молчала, понимая, что в любой момент он может схватить меня за горло и повалить на кровать. Сорвать красную ткань и сделать всё, что придёт ему на ум при виде молодого нетронутого тела. Чем больше я думала об этом, тем сильнее откликалось мое тело. Внизу живота эмоции завязывалась в тугой узел возбуждения, смешанного со страхом, что очень сильно меня раздражало.
— А мое имя тебе знать необязательно, — продолжал мужчина после небольшой паузы. — Будешь называть меня хозяин.
Последние слова прозвучали так грубо и беспринципно, что мне захотелось отодвинуться. Но не из-за страха, а потому, что вопреки здравому смыслу, между ног намокло.
— Я не буду вас так называть, — прошептала злобно только потому, что гневалась на своё тело за возбуждение. Грязно и отвратительно заводиться от таких слов, тем более от незнакомого человека. Мужчина ухватил меня за подбородок, но я тут же вырвалась и выскользнула из под него. — Никогда не буду! И не смейте меня трогать!
Незнакомец склонил голову набок. Мои слова должны были разозлить человека, который просто пришёл попользоваться мной и выкинуть, но… почему он не гневается? Почему так спокоен? От непонимания голова затуманилась. Я ожидала, что буду рыдать от боли и унижения, а вместо этого со мной разговаривают и даже не на повышенных тонах.
— Значит, хочешь поиграть со мной в Шекспира? — хмыкнул он. Я вопросительно посмотрела на него, ища спиной новую опору. Нашла в виде ближайшей стены. — «Укрощение строптивой», — пояснил он. — В таком случае, посмотрим, сколько ты продержишься до того блаженного момента, когда из твоих уст прозвучит слово «хозяин».
Не дождавшись моего ответа, незнакомец несколькими шагами сократил расстояние между нами до минимума, и одним рывком сорвал с меня красный шёлк. Я ощутила прохладу, но не надолго. Зачем-то мужчина стал укутывать меня, дрожащую от страха и холода, в тонкую шёлковую ткань. Не успела я понять, что вообще происходит, как из меня сделали мумию и совершенно беспринципно подняли над землей, а затем и вовсе перекинули через плечо.
— Веди себя тихо, моя маленькая гусеничка, — хохотнул он. — Не хотелось бы искать еще и то, чем заткнуть твой чудесный ротик.