Лотерея для неудачников
Шрифт:
Первую неделю Валечке пришлось наносить удары сразу по нескольким фронтам: по Владу, который чересчур свободно чувствовал себя в ее присутствии, по тараканам, которые объявили ей настоящую войну и всячески препятствовали своему полному истреблению, и по беспорядку, с которым она, превозмогая усиленное сопротивление Влада, пыталась бороться.
Тараканы, словно учуяв надвинувшуюся угрозу, начали сбиваться в кучки и всячески изводить Валечку своим скоплением в определенных местах. Валечка не очень бы удивилась, если бы одним прекрасным вечером – в их излюбленное время – они выбежали из-под подставки, на которой красовался уже отмытый чайник, с транспарантом «Долой ловушки!», или «Даешь демографический рост!», или «Верните нам еду!», или еще
Что до беспорядка – здесь Влад оказался противником еще более сильным и изворотливым, нежели тараканы. Коробки из-под пицц, собранные и выброшенные Валечкой на помойку, продолжали размножаться с завидным упорством. Тарелки, вилки и кастрюли из-под пельменей обнаруживались в самых удивительных местах, таких как стулья в гостиной, подоконники на кухне и даже полка для перчаток и шарфов в коридоре.
В конечном итоге Валечка приняла решение: готовить для Влада самостоятельно, дабы отучить его от дурных привычек оставлять посуду где ни попадя.
Поскольку о готовке она имела довольно туманное представление, ей пришлось направить свои стопы в соседний книжный, где продавщица посоветовала ей «Азбуку начинающего кулинара», в двух словах, книгу, где подробно и пространно рассказывалось, что мясной фарш, в отличие от макарон, не нужно промывать в воде, а котлеты требуется обжаривать с двух сторон, а не только с одной.
Стоит ли говорить, что для Валечки, не меньшей, чем Влад, поклоннице фастфуда, процесс приготовления пищи оказался целой наукой?
Но и тараканы, и грязная посуда, и полная тайн кулинарная книга были пустяками и безделушками в сравнении с «рабочими буднями», которые Валечка проводила в той же квартире, где боролась с удручающим беспорядком. А точнее, в комнате Влада – святая святых, куда он не допускал ее даже для уборки.
Приступив к работе, Валечка очень жалела, что своевременно не обзавелась респиратором. Он уменьшил бы количество пыли и табачного дыма, попадающих в ее легкие в процессе кропотливого труда за рабочим столом спасителя заблудших душ. Будучи человеком курящим, она понимала, что можно курить в процессе работы, но не понимала, как можно курить в таких количествах. В общем-то Влад и не нуждался в ее понимании. Он не обращал абсолютно никакого внимания ни на нервное трение пальца об ободок, ни на покашливания, ни на сильный кашель, ни на кашель человека, много лет работавшего на рудниках, ни на раздавшуюся в конце концов просьбу курить поменьше, ни на требование пожалеть ее легкие, ну и свои заодно, если они еще живы.
Практически на все Валечка получала один ответ:
– Я натура творческая, я этих ваших «фи» не понимаю…
Писатель – это диагноз, неоднократно повторяла Валечка, вздыхала и снова принималась печатать мудрые изречения Влада. Вообще-то судить о мудрости его изречений ей было сложно, так как в Академии туризма хоть и преподавали психологию, но за отсутствием практики Валечка очень скоро перезабыла все, что и тогда не слишком-то хорошо запоминала. Конечно, она могла отличить интроверта от экстраверта, сангвиника от флегматика, холерика от меланхолика, но на большее ее знания не распространялись.
В целом Влад писал легко, так сказать, ориентировался на массового читателя, но некоторые его суждения
Влад диктовал тексты сразу по нескольким источникам (это Валечка заметила, поскольку он периодически прерывался и рылся в своих папках, извлекая на свет божий новые и новые листы, среди которых попадались и те, что были распечатаны с компьютера). Слушая психолога, Валечка пришла к выводу, что женщина в его представлении проживает несколько жизненных этапов.
На первом этапе, то есть в юности, – наивная, если не сказать глупая, девушка мечтает о принце, надеется «вырастить» такую же грудь, как у лучшей подруги, которой восхищается мальчик, предмет ее тайных воздыханий, пытается избавиться от подростковых прыщей, а заодно и влюбленности в своего отца, терпеть не может мать и все еще думает, что существует дружба как между женщиной и мужчиной, так и между мужчиной и женщиной.
На втором этапе, то есть приближаясь к третьему десятку, – уже далеко не столь наивная, но по-прежнему глупая женщина надеется успешно выйти замуж – если еще не вляпалась в неудачный брак, или выйти замуж вторично, если уже вляпалась. Кроме этой основной проблемы, ее беспокоят еще несколько: старость, дающая о себе знать, по ее мнению, уже в двадцать пять; лишний вес, вызывающий у нее страдания, неведомые ни еврипидовской Медее, ни шекспировской Джульетте, борьба с которым сопровождается всякими страшными болезнями вроде булимии и анорексии, – и многие другие комплексы, связанные с вышеперечисленными. В этот период она заводит ребенка в жалкой надежде удержать рядом с собой непутевого мужа, наконец-то понимает, что женская дружба – всего лишь миф, придуманный феминистками, но продолжает наивно верить в возможность дружить с мужчинами.
На третьем этапе, то есть после рокового тридцатника, приближения которого женщина ждет с невыразимым страхом и тоской, она превращается в потерявшую всякую надежду встретить… какого там принца, хотя бы относительно не потрепанного жизнью забулдыгу! – располневшую тетеху. Если таковой забулдыга все-таки встретился, то после тридцати он непременно оставляет эту закомплексованную кошелку и находит себе помоложе. О лишнем весе она уже почти не думает – настала очередь морщин, но избавиться от них гораздо сложнее и дороже, чем от набранных в булимических припадках килограммов. Максимум, на что таковая дама может рассчитывать, – на мимолетную связь с пьяным мужиком, подцепленным в каком-нибудь дешевом кабаке. Последняя ее надежда – это ребенок. Его она всячески пытается удержать подле себя, точно так же, как раньше пыталась удержать мужа.
На четвертом этапе, в совершенно невозможном для женщины возрасте – и как вообще до него доживают?! – то есть после сорока, исчезают практически все проблемы, волновавшие ее раньше. Теперь у нее есть только одна дорога – климакс, а за ним – смерть, которой эти несчастные дожидаются в одиночестве, окончательно потеряв веру в любовь и в дружбу, как с женщинами, так и с мужчинами… Что до детей – к этому времени они неизбежно сбегают от своих впавших в маразм деспотичных мамаш, ограничиваясь краткими визитами в честь дня рождения или Международного женского дня…
От таких неожиданных откровений, свалившихся на ее голову стараниями Влада, Валечка чувствовала, как жесткие мурашки пронизывают все тело. Неужели женщины – и вправду такие тупые и ущербные существа, какими их видит Влад? Вспоминая Ленкины рассказы об ушедшей молодости и надвигающейся старости, о волшебных диетах и прочей лабуде, Валечка могла бы сделать такой вывод. Но кроме Ленки с ее Ксюшей Собчак в качестве эталона есть и другие женщины. Многие и в пятьдесят искрометно шутят по поводу своего возраста и лишних пяти – семи, а то и десяти килограммов. При этом у них есть даже (!) мужья, любимая работа или дети и, соответственно, внуки, с которыми те с удовольствием возятся…