Ловцы душ
Шрифт:
Неровный хромой топоток вывел его из дремоты.
– Пойдем, мастак! – Хозяйка дернула его за рукав. – И ты, старый, пойдем! Пособишь.
– Эт не мое дело! – отмахнулся Дедко, тоже порядком разомлевший.
– Твое иль не твое, а одной мне не управиться! – сварливо заявила хозяйка. – Разок пособишь – и гуляй.
Дедко, недовольно ворча, поднялся, скинул полушубок, потащился следом.
Банька, не в пример всему дому, оказалась невелика – поперек шагов двадцать. Но хороша. Даже пол не земляной, а из досок просмоленных.
– Сюда сядь! – приказала хозяйка Дедке, поставив сальную свечку на полку повыше. – А ты, мастак, скидай одежку, счас я вернусь.
В баньке тоже была печь, но маленькая, с каменьями для пару и здоровенным, вделанным прямо в печь котлом под крышкой. Малец проворно разделся – в баньке жарко. Дедко на него не глядел, делал вид: что будет, его не касаемо. Малец прошелся по мокрому деревянному полу, заглянул в кадушку, потрогал холодную водицу. У двери на стене висели дубовые венички.
Воротилась хозяйка, принесла два ушата. Вместо прежней одежды на ней теперь был кожаный длинный передник на голое тело. Порченая нога – в деревянных лубках, здоровая – голая. Руки у хозяйки оказались по-мужски мускулисты. Капли пота прочертили полоски на грязном лице.
Подковыляв к котлу, хозяйка голой рукой, бесстрашно, скинула горячую крышку. Вверх прянул пар.
Подхромав к Мальцу, оглядела его пристально, как ощупала.
Отрок незнамо от чего смутился.
– От и добро, мастак, – скрипучим голосом выцедила хозяйка. – В саму пору тебя привели. – И Дедке: – Давай, старый, пособляй. Не забыл, как надо?
– Што забывать-то… – проворчал ведьмак, поднимаясь и берясь за один из ушатов.
– Ты стань тут, – велела хозяйка Мальцу. – Да стой смирно!
Черпаком она вмиг накидала во второй ушат. От воды в нем густо поднимался пар. Малец про всякий случай отодвинулся, не ошпариться бы ненароком.
– Смирно стой, сказано! – крикнула хозяйка.
И вдруг с невероятной быстротой подхватила ушат и опрокинула кипяток прямо на голову Мальца.
И прежде чем отрок успел сообразить, что произошло, прежде чем он успел даже вскрикнуть, с другой стороны на него обрушился поток ледяной воды.
Малец застыл ни жив ни мертв. Даже язык у него отнялся.
– От молодец добрый, – похвалила хозяйка. – Ну, старый, иди теперь, боле не надобен!
Малец опасливо ощупывался. Потрогал лицо: больно, но ничего. Кожа не сошла, пузыри не вздулись.
Теплая вода струилась по смоленому полу, с ворчанием уходила в круглую дыру.
– Ай не боись! – закричала хозяйка. – Цел-целехо-нек!
Она ухватила Мальца за щеки, приблизила лицо в грязных потеках. Глаза у ней стали шалые.
– Вон в прежние времена, – страшным шепотом прошипела она, – таких, как ты, само в котел сажали.
– И что? – с дрожью в голосе спросил отрок.
– А по-всякому! – Хозяйка захихикала. – Кто сварился, а кто, вот как я, – три века живет не тужит!
– Три века! – ахнул Малец. – Врешь!
– От за такие слова надо б тебя точно в котел! Да сваривши – и съесть! Ам! – Она клацнула крепкими зубами. – Да уж больно грязен – варить. Сперва отмыть! – и захохотала.
– А сама-то… – пробормотал Малец.
– Ах ты цуцик! – оскалилась хозяйка. – Думаешь, я мясца человечьего не едала? Да получше твоего! – Она больно дернула Мальца за причинное место. – Еще рот откроешь, скажу старому, что сбежал, а сама тебя в дубову клетку посажу, откормлю, да и съем!
Малец от ее грозного голоса еще сильней задрожал да попятился.
– Ну-ко, сядь! – Хозяйка толкнула его на лавку. Подкинула полешко в печь, достала длинные ножницы.
Малец шарахнулся, но хозяйка сцапала его за власы:
– Сидеть, малый!
Забормотала невнятно, отхватила прядь да бросила в огонь. Вторую – прямо на пол и притоптала ногой. Третью – снова в огонь.
Так, приплясывая да приговаривая непонятные слова, она быстро щелкала ножницами, пока не обстригла порядком отросшую шевелюру Мальца. А после за ногти принялась. Покончив и с этим, разложила отрока на лавке, окатила водой, на этот раз просто горячей, и принялась охаживать в два веничка. В последнюю очередь вымыла остриженную голову, окатила холодной водой да, завернув в льняное полотнище, выставила из баньки вон.
Сидя в темноте на лавке за дверью, Малец слушал, как хозяйка стучит и фыркает под плеск воды. Хлесткие удары сменялись бормотанием и топотом. Или повизгиванием вовсе уж звериным.
Прискучив ждать, Малец вслепую пошарил вокруг, нашел кувшин с теплым травяным чаем и выхлебал весь, пока ведьма куролесила в баньке.
Распахнулась дверь, и в облаке пара и розового света явилась замотанная в лен хозяйка. Сразу сунулась к кувшину и, обнаружив, что пуст, недовольно заворчала. Однако ж нашелся еще один кувшин, а под столом – корзинка, полная всякой снеди.
Но разглядеть еду Малец не успел. Хозяйка цыкнула, и свеча, дотоле горевшая в баньке, погасла. Отрок забеспокоился, привстал, но хозяйка нажала ему на плечо:
– Сиди! Я тя вижу, а тебе меня – без надобности! – и запихнула ему в рот кус теплого мясного пирога. Тут только Малец понял, до чего голоден. А пирог-то вкусный до невозможности. За пирогом последовала другая еда, да под питье хмельное сладкое. Отрок ел, и ел, и ел, пока живот не раздулся.
Накормив его, хозяйка взялась есть сама. Ела шумно, чавкая и хлюпая. Малец слушал, слушал да и задремал от тепла и сытости…
И свалился с лавки, больно ударясь плечом.
– Ты что? – раздалось в темноте, пока отрок спросонья соображал, где он и что. – Чего балуешь?
– Упал вот, – пробормотал Малец, потирая ушибленное место.
Пошарил в темноте, отыскивая простыню, но ткань выдернулась у него из пальцев.
– Обойдешься, – заявила хозяйка. – Теперь не застынешь.
В рот ему ткнулся край посудины. Да не кувшина глиняного – гладкий край, твердый. Малец нечаянно стукнул о него зубами, и чаша зазвенела. А питье оказалось горькое, с неведомым тухловатым запахом. Отрок попробовал отпихнуть чашу, но цепкая рука охватила его плечи, мягкий горячий зверек прижался к шее. Малец оттолкнул его рукой, задел за сосок и сообразил: не зверек это, а ведьмина грудь.