Ловцы книг
Шрифт:
– То есть, ночью будем палить костёр?
– Вот именно. Я их нарочно не жёг, ждал тебя.
– Я сейчас заплачу, – улыбнулся Анн Хари. – Как в детстве. Потому что чересчур хорошо.
– А всё остальное расскажешь, когда сам захочешь, – заключил Ший Корай Аранах.
– Вот же зараза, – почти беззвучно сказал Анн Хари. – Всё остальное ему подавай.
В предрассветных сумерках, лёжа в траве у догорающего костра, потому что сил сидеть уже не осталось, а идти сейчас в дом и валиться в кровать ищи дурака, Анн Хари сказал, на всякий случай снова по-русски, потому что сам пока представлял очень смутно, какие слова сорвутся с его языка:
– Нет ничего «остального». Только сон, который мне часто снится, полная ерунда. Один и тот же, с упорством, достойным лучшего применения. Особенно когда выпью. Но и на трезвую голову иногда.
–
– Да, примерно с тех пор. Сон о том, как я еду в поезде. Один в двухместном купе. У меня раздёрганное настроение. С одной стороны, рад, что удрал; откуда именно, я не помню. Причём в самом сне тоже не помню, не только сейчас. И одновременно очень собой недоволен. Вроде, от чего-то страшного спасся. Но без этого страшного всё как-то сразу утратило смысл. Я смотрю в окно, за которым чёрные распаханные поля до самого горизонта, и над ними стелется поземный туман. Выглядит так, словно на этих полях выращивают туманы, и как раз созрел урожай. Наконец я поднимаюсь, выхожу из купе, иду через добрый десяток вагонов. В поезде пусто. В купе, в коридорах, в тамбурах, нигде никого. Прихожу в вагон-ресторан, там тоже ни других пассажиров, ни повара, ни буфетчика, или кому при кухне положено быть. На столах куча бутылок с выпивкой, везде лежат какие-то вафли, копчёная колбаса, что-то ещё; неважно, не помню. В этом сне я никогда ничего не ем, только пью коньяк, или виски, а может и то, и другое. Потому что хочу отключиться. Не думать о том, что сделал ошибку. Что зря удрал, слишком рано сдался, всё могло получиться, не надо было мне уезжать. Спиртное во сне странно действует. Иногда первый же глоток срабатывает как будильник, я подскакиваю, пью воду, чуть не плачу от облегчения: не сбежал, не спасся, не сдался, просто приснилась какая-то ерунда. А иногда мне снится, что я пью стакан за стаканом, поезд едет быстрей и быстрей, свет постепенно меркнет, мой разум тоже, и снаружи, и внутри меня темнота. Потом всё равно просыпаюсь, конечно, а то кто бы сейчас тут рядом с тобой лежал. В похмелье, хуже, чем в ТХ-19, вот честное слово, лучше бы наяву бухал. И в такие моменты, сам понимаешь, начинает казаться, что это был не просто дурацкий сон. Похмелье-то настоящее. И значит, всё остальное тоже. Но что именно «всё остальное», не помню. Никогда, ничего. Только что чудом спасся, уехал на поезде, и всё утратило смысл.
– А в Грас-Кане ты вспомнил больше? – нетерпеливо спросил ШиКоНах.
– Да не то чтобы сильно больше, – скривился Анн Хари. – Только что это часть моего договора – не вспоминать.
– Договора? С кем?
– Понятия не имею. Только сам факт, что был договор. Что я взялся делать работу, а потом отказался. Она показалась мне непосильной, я захотел вернуться домой. Не помню, что за работа. Ну и не должен; неважно. То есть важно, наверное, но дело в другом. После Грас-Кана я больше не могу от этого отмахнуться. Сколько бы ни твердил: «ерунда, просто сон», – а знаю, что всё это правда. И поезд, и спасение, и договор. И утрата какого-то очень важного смысла, хотя, по уму, мне должно быть достаточно того, что остался при мне. Я счастлив в Лейне. Чем дольше живу, тем больше, ну или просто чувствую это острей. И был очень счастлив в Грас-Кане, когда мы с тобой там гуляли; ты вернул мне мой город, ты знаешь? Я тебе говорил?
– Не говорил. Но и так всё было понятно. Совет на будущее: почаще со мной гуляй.
– Вот же зараза, – невольно улыбнулся Анн Хари.
– Самодовольная, – подхватил ШиКоНах. – И этот, как его? Гад и засранец. Ты меня очень деликатно ругаешь, спасибо. Могу представить, какой у тебя словарный запас!
– Ну уж нет. На мой словарный запас ты не нагрешил. Хоть и позволяешь себе быть настолько прекрасным в моём присутствии. Вот ты смеёшься, а это бывает совершенно невыносимо. Как на солнце смотреть.
– Я не нарочно. Просто таким уродился. Надо терпеть.
– Теперь-то мне стало полегче. Можно ругаться. Постепенно, бережно расширяя твой лексикон.
– То есть некоторые ругательства не входят в курс обучения? Серьёзно? Настолько ужасные, что их надо скрывать от студентов?
– Да не то чтобы. Просто именно в этой области языки развиваются быстрей, чем мы обновляем программу. Что в ТХ-19 действительно в совершенстве умеют, так это ругаться. Ну, их можно понять… Слушай, как же с тобой хорошо! И утрата какого-то неизвестного высшего смысла мне сейчас кажется пустой болтовнёй. А поезд – что поезд. Подумаешь, ну приснился. Даже если на самом деле когда-нибудь был.
– Я тебе уже много
Анн Хари закрыл глаза и слегка опустил подбородок, считай, лёжа кивнул. Наконец сказал:
– Это же правда лучшее предложение в моей жизни. Всё, что мне нужно для полного счастья – иногда наезжать на тебя из-за кофе, потому что других причин поругаться мы, хоть тресни, не сыщем, и жечь по ночам костры у тебя в саду. Какие книги, какая ТХ-19? Да я от слова «работа» с воплями убегу. А мне нельзя не работать. Я это ощущаю как некий долг. Не думаю! Я не дурак, умом понимаю, что нет у меня никаких долгов. Но понимание почему-то ничего не меняет. Чувствую, что он есть, этот долг.
– То есть, всё-таки дурак, получается? – заключил ШиКоНах.
– Наполовину, – вздохнул Анн Хари. – Не целиком! Но пока дурак принимает мои решения. Не знаю, как будет потом… Ты лучше вот что. Сунь мне закладку за ухо. Или репей за шиворот. Или жёлтую пуговицу на штанину пришей. Или какие ты делал фокусы с книгами, чтобы они исполнились нового смысла и радости? Я же не застал тот период. Только слышал от разных людей.
– Мы когда-то с этого начали, – усмехнулся Ший Корай Аранах. – Ты поймал меня в баре в лирическом настроении и весь вечер расспрашивал про мои давние опыты с книжками, что я делал, да как. И прозрачно намекал, что хорошо бы проверить, можно ли так с людьми. И предлагал себя в качестве добровольца. Типа бескорыстная жертва ради науки. Очень меня насмешил.
– Ну да, я решил подружиться с тобой ради выгоды. Кто же знал, что ты такая зараза. Нового высшего смысла не выдашь, займёшь всё сердце без всякой хозяйственной пользы, просто так… Ладно, если не будешь совать мне камни в карманы и угли за пазуху, гони меня спать.
(«Тебе кажется, – сказал ШиКоНах, укрывая его одеялом; по-русски сказал, не стал рисковать, и это он молодец, – что если ты так удачно сбежал из ТХ-19, умер по собственной воле, родился в прекрасном мире, в городе, который выдумал сам, значит должен помогать сюда перебраться всем, кто немного похож на тебя. Раз живьём привести никого не получится, надо хотя бы их книги нам передать, чтобы мы здесь узнали, что были в потусторонней реальности такие люди, мечтали, боялись, любили, орали от боли, иногда взлетали до неба, писали об этом, и у них получалось вот так. Каждая книга – как бы памятник автору. Только гораздо больше, чем памятник. Их дела продолжают жить в наших мыслях и снах». «Да», – лаконично ответил Анн Хари, потому что слишком устал и был слишком счастлив, чтобы спорить: «я не настолько дурак, всё гораздо сложней», – и в подробностях объяснять. «Это совершенно чудовищная концепция, – вздохнул ШиКоНах. – Голову тебе оторвал бы, чтобы больше такой ерунды не придумывала. Но не могу не признать, что по какому-то беспредельно дурацкому, но очень большому счёту, ты прав».)
• Что мы знаем о Ловцах книг?
Что так называемая «профдеформация», о которой говорил другу Анн Хари, в какой-то мере затрагивает каждого Ловца. Опыт (любой, а не только работы в потусторонней реальности) действительно изменяет личность. Но вовсе не обязательно искажает самую суть. Опыт опыту рознь; отчасти это зависит от особенностей цивилизации, с которой работает Ловец. Ясно же, что опыт регулярного пребывания, скажем, в РЬ-14, Хойна, где Тэко Машши (кур Дэхо) вот прямо сейчас пьёт айрабан в «Территории Лайко», хрен твою суть исказит. Ещё и укрепит дополнительно, особенно если ты пришёл туда по любви.
«По любви» – это, собственно, главное правило техники безопасности, одновременно ключ к успеху; оно и есть сам успех. Ловцы книг выбирают для постоянной работы цивилизацию, которая чем-то тронула сердце; ну, это просто нормально, жители Сообщества Девяноста Иллюзий во всех вопросах поступают именно так. По ходу дела любовь обычно растёт, но бывает и так, что гаснет; в последнем случае имеет смысл сменить направление, благо выбор велик. Потому что без любви не будет ни радости от работы, ни удачи в поиске книг. И полученный опыт станет разрушительным опытом, даже если ничего неприятного и опасного с тобой не будет происходить.