Ловцы книг
Шрифт:
– Не бывает, – согласился бариста, с виду чуть ли не школьник, то есть совсем молодой. Ну или очень много читает, – привычно подумал о нём Самуил. Но тут же опомнился: это же ТХ-19, здесь чтение не продлевает юность и в целом жизнь.
– Это я на спор, – объяснил Самуилу бариста.
– На спор работаете в Сочельник? А в чём именно заключается спор?
– Я был уверен, что сегодня вечером никто не придёт. А моя подружка сказала: придут, вот увидишь, не меньше десятка клиентов.
– И как?
– Она уже довольно давно победила. Вы – четырнадцатый. И все так одинаково удивляются! Говорят, открытая в Сочельник кофейня – лучший подарок в этом долбанутом году. Так что мне не обидно. Я рад, что проиграл. Собирался
– А я четырнадцатый, – сообразил Самуил. – И теперь вы свободны! Я собственно тоже. Отлично!
– А вы от чего свободны? – оживился бариста. И неохотно добавил: – Если не секрет.
– От своего ужасного настроения. Не хотел таким идти в гости к друзьям. А оно, собака, не исправлялось. Я уже потерял надежду. Для поднятия настроения мне надо было срочно убедиться, что в этом городе ещё случаются чудеса.
– Ой, да они тут постоянно случаются, – подтвердил бариста таким тоном, словно речь шла о чём-то обыденном, даже само собой разумеющемся, например, о людях, которые пьют капучино: есть такие, их много, приходят сюда каждый день.
Из кофейни Самуил не вышел, а натурально выпорхнул, явственно ощущая, как за спиной растут крылья, и им немного мешает пальто. Не бежал, не спешил, но расстояние в полтора километра преодолел буквально за пять минут. В самый последний момент почти испугался – а вдруг без Тима и «Крепости» нет? – но паническая мысль опоздала, он уже видел тёплый свет в знакомых окнах, слегка приоткрытую дверь, вывеску с литовским словом «Tvirtove» и разноцветные – зелёные, синие, жёлтые – огоньки над ней.
– Марсианин! – воскликнула Дана. – Ну надо же! В своём шикарном марсианском пальто!
– Так вот почему я приготовил семь кружек! – обрадовался Артур. – Я его заранее посчитал!
А Раусфомштранд адресовал гостю укоризненный взгляд с буфета. Ты, дескать, чего без Нади припёрся? Где мою Надю забыл?
– Прости, дорогой, – сказал Самуил. – У Нади очень много работы. Как только закончит, обязательно к тебе в гости придёт.
– А у тебя, значит, мало, – усмехнулась Юрате.
Она склонилась над здоровенной кастрюлей, в которой что-то алхимически булькало, и даже толком не обернулась к гостю. И совсем не факт, что ему обрадовалась. Но главное, она была здесь.
– У меня так много работы, что я даже на пляже ни разу не был, – сказал Самуил. – И сюда пришёл не просто так, а по делу. У меня накопились вопросы по переводу. Сорок шесть штук. Плюс сигары, которые я тебе обещал. Я не мог допустить, чтобы ты в светлый праздник Рождества что попало курила. Всё-таки у вас католическая страна.
На этом месте все присутствующие дружно заржали. Ну, Самуил и рассчитывал на подобный эффект. Он вообще как следует подготовился к визиту. Продумал и первые реплики, и вопросы по переводу, которые были прекрасным поводом заявиться в гости без изданных книг. Четыре вопроса у него в ходе работы действительно появились. Но четыре – число несерьёзное. Поэтому для солидности он притянул за уши ещё сорок два.
А ещё, – это Самуил не сказал, а очень внятно подумал в надежде, что Юрате его услышит, – я же никогда не праздновал Рождество в ТХ-19. Только в книжках о нём читал. Хороший праздник. Про радость, утешение и надежду; неважно, что она не сбылась. И вдруг такая возможность! Есть к кому ввалиться на ночь глядя с подарками. Что ж я, совсем дурак – её упускать?
– Мы с Данкой затеяли рождественский пунш, – сказала Юрате, не отрывая глаз от кастрюли. – С сидром, клюквой и белым ромом. По рецепту из интернета, прикинь. Доварю и сразу обрадуюсь. И тебе, и сигарам с вопросами. А сейчас не могу. За ним глаз да глаз. Не дай бог закипит.
Потом Самуил раздавал подарки.
Самуила выручил фермерский рынок. Там домашнее вино на разлив в бутылках без этикеток, сыр завёрнут в бумагу, инициалы мастера, буквы нездешнего алфавита на самодельной посуде вполне сойдут за красивый фирменный знак, а конфеты можно аккуратно переложить в коробки без надписей. И шарф, который он выбрал для Даны, выглядит как вполне обычный, просто очень красивый и тёплый шарф, а что полосы – зелёная, жёлтая, синяя – в честь радуг над Козни, совершенно не обязательно объяснять.
Подарков он нарочно набрал с запасом – чёрт их знает, как они празднуют, вдруг в «Крепости» сегодня толпа. Но Рождество в Литве – домашний праздник, когда за столом собирается вся семья. Поэтому кроме Юрате, Артура и Даны здесь были только старик Три Шакала, Труп, который не смог уехать в Германию, и Наира, не попавшая к родителям в Ереван. Им и достались подарки. Каждому – много. Счастья, по выражению Даны, полные штаны. А самым счастливым был сам Самуил, которому в силу особенностей судьбы и профессии редко удаётся играть любимые роли феи-крёстной и всеобщего старшего брата. Будь его воля, он бы сюда (и не только) ежедневно подарки мешками носил.
– Ну ты Санта, конечно, – резюмировала Юрате, наконец доварившая пунш. – И волхв что надо. И будем считать, добрый знак.
– По-моему, – сказала Дана, кутаясь в новенький шарф, – за твоё внезапное появление надо нарисовать благодарственное ретабло. Святому Николаю, собственно. Явно же по его ведомству происшествие. Он тебя, сто пудов, и прислал!
– Я могу! – обрадовался Артур. – Меня, было дело, водили на арт-терапию. Когда родители так испугались, что со мной всё внезапно стало в порядке, что решили срочно лечить. Было здорово. То есть, мне нравилось, а терапевтам – не очень. Я такую жуть рисовал, что мне чуть не влепили новый диагноз. Но для ретабло, по-моему, самое то. В Мексике мог бы сделать карьеру! У нас есть бумага или картон?
Разрезали пустую коробку, порывшись в сумках, ящиках и карманах, нашли три чёрных ручки, две синих, зелёный карандаш, красный фломастер и жёлтый прозрачный маркер. Артур рисовал, все, столпившись вокруг, давали советы, Наира требовала изобразить её в бальном платье, а не в домашних спортивных штанах, конъюнктурщик куница Артемий сидел на плече Самуила, сообразив, кто тут сегодня самый любимый и главный гость. Вразнобой диктовали художнику: «Дана, Артур, Юрате, Три Шакала, Наира, Труп, куница Артемий и котик Раусфомштранд благодарят святого Николая Чудотворца за визит марсианина с Юпитера Самуила, который пришёл к нам с подарками в канун Рождества». Три Шакала, добрый католик, говорил: «Это вы хорошо придумали! Вот теперь у меня праздничное настроение, как будто в костёл сходил». Труп требовал вставить перед именем Наиры эпитет «прекрасная», Наира кричала: «Не надо, пусть это будет секрет!» В итоге решили назвать «прекрасными» всех. «Прекрасная Дана», «прекрасный Артур», и так далее. «Прекрасного Чудотворца прекрасно благодарят». Так хохотали, что Самуил почувствовал себя пьяным прежде, чем попробовал пунш.