Ловец богов
Шрифт:
— О, брат! Мы такие, такие… если бы ты только знал какие!
— Кто вы…
— Блин, да тебе не все равно, как нас зовут? — перебил говоривший тихо, а паузы между словами сделались больше, — в конце концов, это не ты нас искал, а мы сами навязались, верно? Ну и незачем тебе много знать. Просто слушай.
Последняя фраза неожиданно разозлила Антона. Буркнув: «Ну, все, хватит», он прервал соединение и положил мобильник возле клавиатуры.
— Нет, не хватит, — сказали из мобильного, — ты что думаешь, Антоша, мы тебе просто так письмо отправили? Время свое теряем, чтобы ты трубу бросал? Не выйдет, брат. Не выйдет. Давай продолжим.
Рука с карандашом застыла в воздухе. Телефон не работал. Экран не светился. Связи не было. Но голос шел из динамика и был живым, четким, без помех.
— В общем, братишка, мы тебя выбрали и тебе теперь не отвертеться. Понимаешь, мы тут немного на тебе потратились, разыскивая и все такое, поэтому нам придется пожить вместе хотя бы некоторое время.
Глубокий затяжной вдох:
— Но мы думаем, что сработаемся.
Это было невероятно. Телефон без связи передавал голос. На всякий случай Антон осмотрел комнату, развернувшись на стуле, но, естественно, никого не обнаружил.
— Не волнуйся, Антоша. Это даже интересно, мы имеем в виду дружбу с нами, — сказал голос, — со всеми нами.
— Вас трое?
— Я и еще двое, — помолчав, выдал голос, — да, трое. Мы, вообще-то, не очень любим отвечать на вопросы, поэтому ты их не задавай, а говорить будем мы, идет? Сиди себе и слушай. Все равно бездельничаешь. Во-первых, раз мы тебя нашли, братишка, значит ты уже наш. Во-вторых, не думай убегать, переезжать или кому-нибудь рассказывать о нас. Прежде всего, это чревато для тебя самого, понимаешь? В-третьих…
Антон резко протянул руку и нажал на кнопку выключения телефона. Мобильник коротко пискнул и отключился. Совсем. В квартире вдруг наступила неприятная, напряженная тишина. Антон старательно вслушивался в эту тишину, слышал звук интермобилей на улице, щебет птиц, работающий на кухне холодильник. Сознание шепнуло: «А, может, показалось? Сидишь за вироматом целыми днями, с утра на голодный желудок кофе хлебнул, вот и предвиделось».
— Надо что-нибудь поесть, — буркнул Антон, поглядывая на монитор.
— Пожалуй не стоит никуда уходить, — сказал голос из выключенного телефона, — мы теперь связаны с тобой, брат, тесно связаны, понимаешь?
Что-то лопнуло в голове Антона, породив пронзительный, резкий крик. Он схватился за голову и упал со стула на пол, зацепив бедром угол стола. Боль пронзила ногу от бедра до лодыжки. Антон взвыл, а голос из телефона, такой реальный и близкий, произнес:
— В-третьих, Антоша, лежит на тебе теперь некоторая ответственность за наше… эх-хе… существование.
Надо было подниматься с пола, во чтобы то ни стало подниматься… но Антон чувствовал, что сделать этого не в состоянии. Пусть столь героический поступок совершает кто-нибудь другой, а он… его руки безвольно лежали на ковре, левая нога пульсировала болью. В ушах звучал голос из телефона, словно он только что незаметно перебрался внутрь Антоновой черепной коробки.
— В-четвертых… — сказал голос.
На ковер ярко зеленого цвета сорвалась алая капелька крови. Она вытекла из уголка правого глаза. Следом за ней еще одна, потом еще — из второго глаза. Антон открыл рот, чтобы закричать, но тут желудок, выбрав, видимо, удачный момент, решил освободиться от остатков пищи. И не беда, что с утра пил только кофе. Антон ослеп от крови в глазах, и оглох от голоса, скребущего внутри черепа, забивающего все остальные звуки. У Антона не было сил ни двигаться, ни дышать. Он лежал, прижавшись щекой к полу, и единственным доступным ему чувством, было осязание. Кислый запах бывшего завтрака — вот, что чувствовал Антон, пока голос в его голове продолжал говорить.
2
— На самом деле, мы не такие плохие, как ты думаешь, — говорил неизвестный, и вдохи между словами стали короче, — просто мы уже столько тел перебрали, ты не поверишь. Человек триста за последнюю неделю. Фишка в том, брат, что нам без тела нельзя. Думаешь, это мы просто так тело твое парализовали, в голову влезли, блевать тебя заставили прямо на ковер? Нет, брат, не просто так. Мы, понимаешь, без дела не сидим. Пока у нас тела постоянного нет, мы, Антоша, и исчезнуть можем. В смысле — насовсем. Вы вот умираете, а мы исчезаем. Так что, брат, извини заранее за все причиненные неудобства. Со временем привыкнешь, да и поймешь, наверное. Мы же почему тебя выбрали? Потому что ты молодой, здоровый, а еще не определившийся в вере. В нашем деле что главное? Главное, братишка, чтобы душа свободна была. А то как бывает? Залетаем мы в тело — а там, глядь, все занято. Религия, понимаешь, местная, места свободного в душе не оставила, все заняла. Вера, брат, она же как сорняк. Один раз появится, потом всю жизнь побеги вырывать придется. И это хорошо, если человек веру свою культивирует, в добро обращает, а если наоборот? Всякие случаи, брат, бывают, поверь нам, мы в душах разных побывали. Одна заполнена одуванчиками белыми, а вторая крапивой. В одной дунешь — и разнесет веру по другим душам, а до другой дотронешься, и пойдет вера по рукам белыми волдырями и с болью. Конечно, вера во многом от богов зависит. Если в мире и богов-то толком нет, тогда и души у людей пусты, но ведь еще и так, брат, бывает, что на клочке земли столько богов сидит, что рвут они людей между собой точно тряпки. Там нам места нет. Туда мы не сунемся. Мы ведь, Антоша, тоже боги, только рангом пониже всех этих властителей душ. Нам, Антоша, не нужны народы, которые бы нам поклонялись. У нас даже молитв и храмов своих нет. Мы просто хотим существовать. Вот ты, Антоша, существуешь? И мы так же хотим. Но тебе, видишь, легче, ты из плоти и крови, а нам тело нужно и свободная душа, вот как у тебя. Хлама, здесь, конечно, много, но мы приберемся, не переживай. Нам теперь с тобой вечность жить.
— Вечность?.. — язык плохо ворочался во рту. В груди вдруг зародился маленький комочек боли.
— Именно вечность, брат, — ответил голос, — ты теперь, если хочешь знать, в каком-то роде бессмертный, потому что мы решили поселиться здесь навсегда. Знаешь, как трудно найти совершенно неверующего человека?
— Но я… — из последних сил Антон попытался вдохнуть, но что-то крепко держало его за горло. Боль в груди распустилась ослепительным белым бутоном.
— Ты неверующий, Антоша, — сказал голос, — а после твоей первой смерти, в душе вообще будет идеальная чистота. Как в отформатированном диске, усек?
От столь нелепого сравнения Антон нервно хмыкнул, выпуская остатки воздуха. Желудок болезненно сжался. Белый шар в груди напрягся и вдруг лопнул с оглушительным треском.
Так Антон умер в первый раз.
3
Богов в его душе было двое и еще один. Двое безмолвных, потому что зародились они еще в те времена, когда никто не умел разговаривать. Но имена у них были. Довольно странные имена — Мастааб и Жиллшуун. Еще одного звали менее замысловато — Цет. Именно он, если можно так выразиться, координировал действия богов, организовывал розыск неверующих и продлевал собственное бестелесное существование.
В принципе, ничего плохого в новоявленных богах не было. В душе они занимали какое-то место (притом, что Антон не догадывался, где находится в нем душа и какую площадь в ней занимали боги) и существовали себе потихоньку, на правах этаких квартирантов.
Поначалу Антон вообще их не замечал, только иногда проскальзывали вроде даже не его, а чужие мысли. Мелькали и растворялись, не причиняя неудобств.
Потом (недели через две после внезапного появления) Цет заговорил с Антоном. Это случилось ночью. Голос, звучавший в голове, выплыл, словно из сна и настойчиво растолкал спящего Антона громкими криками: