Ловец
Шрифт:
– Да, братец это может. Но я не о том. Могу поспорить на свое месячное жалование, что большинство девушек на твоем месте, узнав о том, что я далеко не богат, испытали бы разочарование, но ты… Знаешь, что я увидел в твоих глазах сейчас? Сочувствие. Не жалость, не отрезвление, не сожаление о порушенных планах. И эта твоя реакция, она невероятно подкупает.
– Ты так хорошо читаешь по лицам? – мне даже стало чуть обидно: неужели я для Зака, как открытая книга?
–
Его палец прошелся по одной из линий, рассекавших ладонь. Едва уловимое касание, граница флирта и беседы. Оно вызвало у меня смущение. Словно мне было шестнадцать, и я впервые оказалась на свидании. Но руку убирать отчего–то не захотелось.
Зак тоже не торопился отпускать мою. Начни он сыпать комплиментами или говорить о пустяках, я бы отняла ладонь, но он сидел и молчал. Его пальцы просто касались моей кожи, даря спокойствие. И я тоже не говорила не слова. Как будто враз звуки стали лишними, пошлыми и ненужными.
Только когда подошла хозяйка и водрузила перед нами тарелки, Зак отпустил мою руку. Зато потом я убедилась, что путь к сердцу мужчины может оборваться на желудке. Или на худой конец голод в состоянии временно потеснить все остальные намерения мужчины. Впрочем, и я отдала должное курочке, чей вкус и вправду был выше всяких похвал.
За едой потекла непринуждённая беседа о такой ерунде, как погода, природа и литература. Я забыла, что нужно изображать простушку, а мой собеседник, кажется, этого и не заметил. Оказалось, у нас с Заком много общего: мы оба любили сонеты Шанриза де Близнира и ненавидели белые накрахмаленные воротнички, что врезаются в кожу.
Зак шутил, я улыбалась, и впервые поймала себя на мысли, что мне спокойно, уютно. Здесь, где все по–домашнему просто с тем, кто видит во мне просто меня, а не приданое или постельную игрушку.
Помимо воли вспомнились слова ловца: «Я хочу тебя. Хочу трахнуть здесь и сейчас». От обиды сжала зубы.
– Ты устала? – казалось, Зак понимал меня без слов. – Я тебя утомил?
А мне стало совестно. Друг был не виноват, что я вспомнила об одной сволочи.
– Нет, просто я хотела прогуляться, – сказала, и поняла, что это звучит как желание отделаться, и добавила: – А ты не хочешь пройтись?
– С радостью.
Зак жестом подозвал к себе хозяйку, что как раз возвращалась с заказом от другого столика, и попросил расчёт. Заминка вышла только тогда, когда я захотела заплатить сама за себя. Мой спутник мне не позволил.
Наконец, мы оказались на улице. Осенний ветер танцевал вальс с опавшими листьями клена, солнце, еще не закатное, намекало, что уже не лето, и его рабочий день уже скоро завершится.
– Здесь есть сквер, – закинул удочку Зак, – и там – две достопримечательности.
– И какие же?
– Первая – это жутко наглые белки. Эти рыжие бестии буквально требуют таможенную пошлину в виде семечек и орехов у всех прохожих
– А вторая? – мне стало интересно.
– Саксофонист. Он играет тут по вечерам в хорошую погоду. Хотя и фальшивит изрядно, но тем, кто танцует под его музыку, это не особо важно.
– А много таких, танцующих?
– Половина старших классов школы. Надо же парням водить своих девушек куда-то на свидания? – Зак хитро улыбнулся.
– Почему-то мне кажется, что сейчас ты делаешь точно то же самое.
– Нисколько, – Зак ответил нарочито серьезным тоном. – Свидание – это целенаправленный, тщательно спланированный шаг со стороны любого мужчины по превращению приятного собеседника в желанного любовника.
– То есть ты хочешь сказать, что этот самый «приятный собеседник» имеет в душе похотливые взгляды и извращенные виды? – я ответила на провокацию в тон.
– Конечно. Но у нас же не свидание! – друг сделал вид, что только что не флиртовал со мной. – К тому же у меня безупречная репутация.
Вот тут я просто не смогла удержать улыбку:
– Нет ничего подозрительней безупречной репутации.
– Тогда мне стоит ее чуточку испортить приглашением моей спутницы на танец.
Я было хотело спросить: «какой?» и тут до слуха донеслись звуки саксофона. Идти вперед хотелось и не хотелось одновременно. Причиной последнего была толпа: парочки переминались с ноги на ногу, обнимаясь. Я не желала становиться одной их них.
Зак щелкнул пальцами, и нас осыпало блестящим дождем. Чуть приблизившись, друг пояснил:
– Не хочу, чтобы на нас глазели. Я все же уже далеко не школьник, да и тебе повышенное внимание, думаю, ни к чему.
А потом он обнял меня за талию, и мы взлетели. Чувство, когда под ногами нет опоры, а тебя держат надежные мужские руки, пьянило сильнее крепкого вина.
Хотелось смеяться, запрокинув голову, раскинуть руки и закружиться. Мы и вправду закружились. Мелодия скользила из саксофона с грациозностью змеи, изящными извивами. Звуки, в которых было все, и плач, и сладкий стон, и нега.