Ловелас
Шрифт:
Маддалена скромно поводила туфелькой по седой травке у себя под ногами, повертела в пальцах перышко, и ответила на возвышенную речь Пелерина обезоруживающе просто:
– А вот кукиш тебе.
Бернгар Пелерин развел руками.
– Ну, я тогда не знаю, с какой стороны к тебе подступиться. Я не предполагал, что у тебя вовсе нет воображения. Ты мне не казалась дурочкой, когда я следил за тобой прежде. Хорошо, давай договоримся по-другому: не хочешь помогать мне - хотя бы не мешай. Что тебе Цех? Всего лишь помеха. Я эту помеху уничтожу. Не отвлекай меня от
Маддалена нахмурилась.
– Не трать зря время, чтобы напугать меня, мастер.
– Почему? Почему ты хочешь быть против? Ты даже не принадлежишь к Цеху, какой смысл тебе защищать цеховые порядки?
– Есть мнение, мастер, будто ты желаешь взять вещь, с которой не знаешь, что будешь делать. А вдруг вещи откажутся меняться местами в объединенном мире и поведут себя не так, как ты привык?
– На "вдруг" доводов не напасешься, моя хорошая. Сначала нужно сделать, а там будет видно, к чему это приведет.
– Это опасно, мастер.
– Жить тоже опасно. От жизни, как говорят люди, умирают.
– Люди говорят так, исходя из наглядного опыта.
– Люди говорят так, люди делают так... Ты же никогда не делала ничего так, как все. Ты всегда поступала наоборот. Я не стыжусь признаться, что учился у тебя. Учился все на свете переворачивать с ног на голову, учился действовать так, как от меня не ждут...
– И доучился до подмены залога и бунта против воспитавшего тебя Цеха? И почему ты считаешь, что в моих интересах тебя поддержать?
– А почему бы нет? Ты молода и ты не страдаешь цеховыми предрассудками. Цех стар и костен, он сам грызет себя изнутри; он не дает дышать, мыслить, чувствовать - не только тем, кто внес ему залог, но всему миру...
Их спасло то, что Май уже обжегся с доверием к Беренике.
Пока Пелерин уговаривал Маддалену присоединяться, бродившая поблизости Береника, достав из-за спины светящийся слабым лунным светом коготь-серп, подкралась сзади и приготовилась переступить проведенную Маддаленой колдовскую черту. Заметив это, Май протянул руку и перехватил Беренику за запястье. Жалобно вскрикнув, она выронила лунный коготь и упала на колени. Май подтащил ее к себе и перехватил за локти.
У Маддалены, бросившей взгляд в сторону Мая, затрепетали ноздри от гнева. По ее мыслям Май понял, что подменившим залог посредником Береника и являлась, иначе ей невозможно было бы проникнуть в построенную против Пелерина пентаграмму. Собственной Силы у Береники попросту не осталось ни капли, вся она ушла в уплату Цеху.
Маддалена укоризненно покачала головой.
– Ты ошибся, мастер, - сказала она.
– В этот раз ты ошибся намного сильней, чем когда предложил мне союз против Цеха. Ведь ты меня почти уговорил. Что ж, и излишнее вероломство иногда подводит...
Пелерин не двинулся с места, но сильно побледнел.
– Я не просил ее... Она... любит меня, не понимает, что творит. Клянусь, Маддалена, она вмешалась без моего на то разрешения. Я не желал, чтобы она имела к этому отношение, мне нужен союз с тобой. Мы можем соединить миры, мы разделим власть над ними...
– Ты обещал это МНЕ, - прорычала Береника и сделала попытку укусить Мая за руку.
Май тряхнул ее, чтоб не кусалась, но заставить смолчать себя был не в силах.
– Вы негодяй, Бернгар Пелерин, - сказал он.
– Вы используете в своих целях не только тех, кто вас ненавидит или кто к вам безразличен. Вы хотите снимать проценты и с любви тоже. Когда человек ослеплен и не желает осознать, на что его толкают, извлекать из этого выгоду низко, Пелерин. Гадко. Подло. Никакое понятие о морали не освещает этот ваш поступок...
Лицо Пелерина скривилось, но даже презрительную улыбку он не сумел изобразить, хотя все еще старался держать себя в руках.
– Ах, ох, мораль, - сквозь зубы процедил он.
– И от кого же я слышу о морали? От первого беспутника на свете? Не повторяйте при мне этого слова, сударь, иначе я вам отвечу чем-нибудь плохим. Молчите и не мешайтесь не в свое дело. Ведь я одним пальцем могу вас раздавить.
Маддалена разнимать их и не подумала, даже наоборот заинтересовалась. Май слегка этому удивился и продолжил:
– Да, попирать законы, нарушать клятвы, подменять заклады преданными по вам глупости людьми - на это, верю, вы способны. Но это и все, что вы можете, Пелерин. Честью ответить за собственные дела у вас не выйдет. За неимением чести.
– Ты...
– хрипло проговорил Пелерин.
– Да кто ты?.. Муравей. Ничто на весах вечности. Никто в книге человеческих судеб. Жив ты или умер - для кого это имеет значение? Ты пыль, ты прах, ты существо без имени и без предназначения...
Май слушал, что думает на этот счет Маддалена. "Ты мог бы помочь мне сделать эту часть работы?
– спросила она.
– Боюсь тратить на него Силу. Мня еще ждет встреча с Цехом, на знаю, хорошая или плохая..."
"А как?" - спросил Май.
"Разозли его."
"Он уже зол".
"Он не имеет права применить к тебе колдовство. Он станет драться честно назло тебе, если ты обвинишь его в обмане."
Гусиное перо в ее руках окуталось радугой превращения. Май постепенно узнавал предмет, в который оно трансформируется. Это была та самая шпага, которой он убил Бартеля Фрея. Май понял, чего от него ждут. Внутри у него похолодело, но останавливаться ему было нельзя. Если выполнять предложенное Маддаленой, то сейчас, сразу. Тогда Май сказал:
– А ты просто трус, Пелерин, кто бы ты ни был и что бы ты о себе не думал.
– Выпусти его ко мне, сестра, - обратился к Маддалене Пелерин.
– Я докажу ему, в ком из нас больше чести.
Маддалена улыбнулась Маю одними губами.
– Я мало ему верю, - честно сказал Май.
– Это опять какая-нибудь подлость.
– Давай поставим все на этот поединок, - не отствал Пелерин от колдуньи.
– Чья сторона победит, та и взяла.
– Залог, - ровным голосом сказала Маддалена.