Лови день
Шрифт:
— У большинства людей есть некоторый предпочтительный… канал входящей информации. Я, например, настроен на звук. Я редко забываю услышанную музыкальную пьесу или слово. Это, наверное, природная склонность — почему-то мне всегда казалось, что звуки важнее, чем все остальное. — Его улыбка стала шире. — И поэтому, когда я стал кадетом, мне пришлось потратить много часов на коррективные занятия, пока я наконец не научился помечать визуальные системы и восстанавливать их в памяти.
Он передвинулся, слепо глядя на пожухшую траву
По его лицу скользнула тень тревоги, и он подался вперед, чуть сжав ее пальцы.
— Шатрез? — Он начал двигать пальцами, нежно растирая ей кисти. — Ты так напряжена, Мири. В чем дело?
Она фыркнула, не понимая, хочется ли ей отстраниться.
— Фру Трелу… — начала она.
— Подождет. Она была расстроена, когда говорила со мной. Думаю, ей тоже полезно посидеть спокойно.
Вал Кон сел рядом с ней на траву и взял ее за руку. Почему-то это заставило ее напрячься еще сильнее.
— Зачем ты это делаешь? — огрызнулась она.
— Мне приятно к тебе прикасаться, — мягко проговорил он. — Мне этого не делать?
«Да, не делать! — хотелось закричать ей. — Будь ты проклят — уходи, если собираешься уйти, пока все не стало еще хуже или…»
— Мне страшно, — призналась она ему, наконец определив чувство, которое ею владело.
— Страх — это неприятно, — ласково согласился Вал Кон. — А ты знаешь, что тебя пугает? Может быть, это что-то такое, с чем мы с тобой сможем справиться.
Мири сделала глубокий вдох и сжала его руку:
— Мне страшно застрять здесь — одной.
— О! — В его глазах отразилась тревога. — Я тебя брошу, Мири?
— Откуда мне знать, что ты сделаешь? Месяц назад я тебя в глаза не видела! Но тебе был бы прямой смысл действовать одному, разве нет? Сможешь быстрее учиться, будешь мобильнее, устроишься раньше и лучше. Ты — разведчик, а я никто…
— Нет… Мири. — Он приложил палец к ее губам. — Я не разведчик. Сейчас — нет. Сейчас я — человек, который пытается, с помощью своей напарницы и подруги, сделать так, чтобы они могли жить долго и радостно, вместе. А эта напарница, — добавил он с кривой улыбкой, — боится, что я от нее убегу.
На эти слова ответить было невозможно. Между ними воцарилось напряженное молчание.
— Или, — пробормотал Вал Кон, — меня прогоняют?
Она дернулась так, словно получила пощечину:
— Нет!
— Хорошо, — сказал он, снова сжимая ей пальцы. — Потому что я не уверен, что вел бы себя… благородно… в этой ситуации. — Одна бровь иронически выгнулась. — Мне тоже было бы одиноко, как ты думаешь? — Прочтя ответ по ее лицу, он вздохнул. — А! Мне одиноко не бывает…
Мири посмотрела на их переплетенные пальцы, глубоко вздохнула и подняла глаза:
— Вал Кон!
— Да?
Она снова вздохнула.
— Для меня все это непривычно. Не только разведка —
Однако она не успела сказать, за что просит прощения: ее слова потонули в приветственном лае — к ним приближался Боррил. Уже через секунду он подбежал к ним, шлепнулся на бок, тявкнул и закатил желтые глаза, предвкушая, как его потреплют за уши.
Мири с Вал Коном переглянулись и рассмеялись.
— Пес! — объявил Вал Кон, с силой дергая нелепое ухо. — Осмелюсь предположить, что ты и до нашего появления не страдал от недостатка внимания. А теперь, когда в твоем распоряжении оказались три пары рук, ты становишься просто невозможным…
Вандар
Ферма «Дуновение весны»
Вал Кон вошел в комнату с нехарактерным для него шумом, чтобы не испугать хозяйку. Когда фру Трелу подняла голову, он поклонился:
— Фру Трелу?
Она улыбнулась с видимым облегчением.
— Кори! — сказала она, употребив укороченную форму его имени.
Она стала называть его так на второй день их знакомства. Услышав такое обращение, он выгнул бровь, но протестовать не стал. С тех пор он превратился в Кори.
— Ты нашел девочку? — спросила она. — Она успокоилась? Мне жаль, что я ее расстроила. Наверное, я и сама была слишком строга, но у девочки норов, что у твоего ветра!
Брови мужчины поползли вверх, и он подошел к ней ближе.
— Только шум, — проговорил он на своем ломаном бенском. — Как Боррил. Видит что-то, думает, плохое, делает шум. Может, что-то плохое уходит…
Он устроился на подлокотнике кресла Джерри и пристально посмотрел на нее.
Фру Трелу фыркнула:
— Плохое? Мери знает, что я не хочу ей зла!
Кори повел плечами:
— Здесь не как дома. Мири — она…
Он резко вздохнул и повернул к ней ладони жестом, который за последние дни стал ей хорошо знаком.
— Ты хочешь сказать — она скучает по дому. Тоскует. — Фру Трелу допила чай и отодвинула чашку в сторону. — Ну конечно, бедняжка! Я постараюсь быть с ней терпеливей, Кори. Передай ей это от меня, хорошо?
— Да.
Но он продолжал ждать, наблюдая за ней.
— Что еще? Ты проголодался? Я сделала бутерброды — они на кухонном столе. Где молоко, ты знаешь.
Улегшийся на полу у ее ног Боррил прочувствованно вздохнул. Кори засмеялся, а потом снова посмотрел на нее:
— Фру Трелу. Я прошу — для Мири. У вас в доме есть — эти…
Он махнул узкой ладонью на стену, сплошь уставленную книгами. В основном это были книги Джеррела, покрывшиеся после его смерти пылью.
— …для ребенков?