Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы...
Шрифт:
Так же мы проскочили еще несколько дат. Из них только одна меня заинтересовала. В 1877 году, по его словам, Антон приступил к своим обязанностям на Земле, внедрившись в окружение царя Александра. Очень может быть, что он хотел бы получить в свое распоряжение такую опытную и сплоченную команду, как наша. На его месте я бы сделал все возможное, чтобы убедить нас отправиться именно туда, если он придает хоть какое-нибудь значение тому давно забытому, наверное, отрезку собственной жизни. Что-то переделывать в ней – все равно, что пожелать, чтобы в пятилетнем возрасте родители отдали меня не в тот детский сад, а другой. С непредсказуемыми последствиями.
Но, с другой стороны, он ведь может не о себе лично заботиться, а продолжать
– Вот и все, – сказал Левашов, завершая доклад. – Трактуйте, как хотите. С имеющейся теорией схема Антона совпадает, никаких «паразитных» реальностей на отрезке 1837–1901 годы я не обнаружил. То есть можно сказать, что ни мы, ни кто-нибудь другой за наблюдаемый период в естественное течение вещей не вмешивались…
– Глупость говоришь, тебе не кажется? – с прежней блуждающей улыбкой спросил Сашка. – Как же не вмешивался, если и Антон, и Сильвия с Дайяной и прочими там только этим и занимались…
Левашов заметным образом оживился.
– В этом-то и суть, братец ты мой, именно в этом… Сколько мы ни занимались «практической» хронофизикой, а в ее теорию погружался только я, да и то время от времени и неглубоко. Запомните, братья мои, что Главная историческая последовательность, она же несущая частота аналогичной мировой линии, такая штука… – Он снова потянулся к бутылке, и мы его дружно поддержали. Слишком уж крутая пурга разыгралась за окном. Совсем такая, как была в Москве в день встречи с Ириной, когда мы с Олегом отправляли ее на поиски Берестина.
До чего все-таки совершенная фантоматика в Замке. Если уж воспроизводится какой-то элемент любой реальности, так с мельчайшими подробностями.
– …Такая штука, что существует именно и безусловно, как результирующая всех имевших место вмешательств, начиная с Древнего Египта, а то и раньше. То есть на ней все возможные варианты развилок уже состоялись, отторгнуты или вплетены в общую структуру. Короче – она именно такова, какова…
Слов ему явно не хватило. Не то образование. Трепаться на любую тему умеем мы, а у Олега весь пар уходит на изобретательство и создание заумных теорий, плохо вербализируемых.
– Согласны, – ответил я. – Ты со всей понятной нам убедительностью доказал, что бояться нам нечего, коварные планы Антона не просматриваются и мы можем отправляться, куда нам в голову взбредет. А куда конкретно? Предложения есть? Что касается меня, я при прочих равных выбрал бы время, самое близкое к рубежу веков, и предпочел бы обосноваться не в России: там, во-первых, скучно будет и непременно захочется во что-нибудь вмешаться…
Левашов, как опытный покерист, выдержал паузу с непроницаемым лицом. Всем своим видом показывая, что как свои, так и чужие карты его нимало не интересуют. Просто компанию сел поддержать.
Но нас с Сашкой не обманешь. Нам, что называется, много лет по краю пришлось ходить, где от случайного зевка головы легко лишиться можно. Уже сам факт его бесстрастного хладнокровия говорил о том, что на самом деле он внутренне подпрыгивает от желания выдать эффектную транспозицию [53] наших гипотез и расчетов.
– Ладно, давай, не томи, что ты в итоге накопал?
– Так, мелочь, пустячок, но забавный, – ответил Олег с долей разочарования. – По странной забывчивости или намеренно, Антон в своей таблице пропустил 1899 год, который, по всем расчетам, и технически наиболее доступен, переход в него требует минимальных затрат по всем параметрам, и твоим пожеланиям наилучшим образом отвечает. А самое главное – из него мы при самом неблагоприятном варианте легко сможем дожить до своего двадцатого естественным образом и совсем без всяких вмешательств в континуум. Просто не делая резких движений и регулярно следя за своим здоровьем… Будет нам под шестьдесят, что такое в сравнении с Антоновыми или Сильвии годами?
53
Транспозициия: в математике – перестановка заданных элементов, меняющая значение числового выражения, в музыке – перенос звуков вверх или вниз, отчего меняется тональность произведения.
– Хорошо, – сказал Шульгин. – Это очень хорошо, что ты отыскал такой штришок… Осталось спросить Антона, что почем. Действительно упустил сей момент из внимания, память от наркоты ослабела, или, как мы и предполагали, ему надо засунуть нас, куда ему надо, а не нам хочется?
Год 1899, ничем большинству людей не интересный. По крайней мере – в России. Ну вот, навскидку, кто из моих возможных читателей готов назвать, чем знаменит этот год? Ну, КВЖД с городом Харбином строилась, Транссибирская магистраль была почти готова, спешно сооружался новый океанский флот… И все, пожалуй. «Развитие капитализма в России», как озаглавил свою книжку Ленин. Хороший, мирный год, преддверие еще более хорошего, прогрессивного века… Так все тогда думали.
А Антон его спрятал. И у нас появилась возможность для легкого, деликатного опускания Антона. Не корысти ради, а воспитания для.
Но я-то, человек чрезмерно образованный, держал в уме и еще кое-что. Именно этот год наилучшим образом пригоден для воплощения не только детских мечтаний, но и для приведения в соответствие нашей легенды, придуманной для того, чтобы вручить генералу Врангелю добровольный взнос в миллиард золотых рублей, не считая оружия, техники, здоровья и моральной поддержки в международных делах. Как я ему вкручивал, сидя в кабинете его крымской резиденции: «…В самом конце девяносто девятого мы с друзьями, четыре гимназиста последнего класса, юноши с романтическими настроениями, сбежали из дома. Поездом до Одессы, пароходом до Каира, оттуда в Кейптаун. Великолепное путешествие… Англо-бурская война, всеобщий подъем сочувствия к бурам. Песня „Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…“. Шарманки под эту мелодию массовыми партиями выпускали. Да, повоевали. Мой друг Алексей Берестин до фельдкорнета дослужился. Это у нас корнет – обер-офицерский чин, а у буров фельдкорнет – почти генерал…»
Дальше я вдохновенно фантазировал, как мы с местными кафрами сдружились, поскольку по своему русскому характеру, в отличие от англичан, а уж тем более буров, никогда расистами не были. И они нам в благодарность за дружбу, медицинскую помощь и огневую поддержку показали тайные золотые жилы и алмазные трубки, которые для них самих не имели почти никакой пользы, по причине отсутствия навыков и принципов современной торговли…
Стоп, это я уже начал несколько увлекаться, расширяя сферу воображения. Подобную мыслеформу будем создавать позже, по месту.
Друзья, может, обо всем этом забыли за минувшие годы, наполненные совсем другими приключениями, физическими и психическими травмами и всякой астральной ерундой, которая на мозги непременно влияет, но я – нет! Я автоматической ручкой в блокноты все заносил, важное и не очень, происходящее и придуманное, не делая большой разницы между тем и другим, как любимый мною Паустовский. У того тоже факты и воображение сплетались самым причудливым образом, придавая его книгам особую привлекательность.