Ловля форели в Америке. Месть лужайки
Шрифт:
— Может, покажешь? — спросила она. — Он хотел взглянуть.
— Хорошо. Только там не очень аккуратно, — сказал он мне. — Я закончил всего четыре класса, так что она отредактирует, выправит грамматику, запятые и все прочее.
На столе, рядом с пепельницей, в которой хранилось не меньше 600 бычков, лежал блокнот. На обложке блокнота — цветная фотография Хопалонга Кэссиди. [7]
Хопалонг выглядел утомленным, будто всю прошлую ночь бегал за старлетками по Голливуду и еле нашел в себе силы снова забраться в седло.
Двадцать
— Я еще не закончил, — сказал он.
— Ты напечатаешь. Я отредактирую. Он напишет, — сказала она.
То была история о молодом лесорубе, который влюбился в официантку. Роман начинался в 1935 году, в кафе Норт-Бенда, Орегон.
Молодой лесоруб сидел за столом, а официантка принимала у него заказ. Она была очень хорошенькой, со светлыми волосами и яркими щечками. Молодой лесоруб заказывал телячьи котлеты с картофельным пюре и деревенской подливкой.
— Да, я отредактирую. Ты же можешь это напечатать, да? Неплохо, правда? — спросила она голосом двенадцатилетней, а из-за плеча у нее выглядывало пособие.
— Правда, — сказал я. — Это нетрудно.
Внезапно снаружи без всякого предупреждения хлынул дождь — просто вдруг, огромные дождевые капли, от которых трейлер чуть не затрясся.
Вы я виж любити теляч катлеты да сказала Мэйбл она держала держала свой корондаш окало рта каторый был красивы и крастный как яблак!
Токо кагда вы пренемаете закас казал Карл он был нимног ропкий лисаруб но бальшой и сильный как ево атец влоделиц лисапилки!
Я папрашу штоп вам дали много подлифки!
Тут дверь кафе розпахнулас и вашел Ринс Адамс он был кросивый и злобный все в тех мистах его баялис но Карл нет и ево овец отец они не боялис ево нет уш!
Мэйбл задрыжала када увидала что он стаит в своей чорной куртке он улыбнулся ей и Карл почуствал как крофь пабижала в нем как абжигающие кофы и разазлился!
Приветик сказал Ринс Мэйбл спыхнула как цветок цвитог, а мы сидели в том дождливом трейлере и колотили в ворота американской литературы.
Сбор калифорнийцев
Как большинство калифорнийцев, я родом из совсем другого места — Калифорния призвала меня по какой-то своей надобности, точно поедающая металл росянка, что вбирает весь солнечный свет, все дожди, а затем тянет к автотрассе лепестки, впускает в себя автомобили, миллионы машин в один-единственный цветок, аромат которого перебивается заторами, но места хватит еще на миллионы.
Мы нужны Калифорнии, потому она и собирает нас из разных мест. Возьму тебя, тебя и тебя — и меня, с Тихоокеанского Северо-запада: затравленной призраками земли, где природа танцует с людьми менуэт, и со мной танцевала в те давно прошедшие времена.
Я принес в Калифорнию все, что знал: годы и годы иной жизни, к которой я никогда больше не смогу вернуться, да и не хочу возвращаться, а иногда кажется, что и не со
Странно, что Калифорнии нравится собирать своих людей отовсюду и отбрасывать все, что мы знали прежде, и вот мы собрались на зов Калифорнии, точно сама энергия, тень того поедающего металл цветка, оторвала нас от иной жизни, и теперь нам предстоит до самого конца строить Калифорнию, как Тадж-Махал в виде счетчика на парковке.
Рассказ о современной жизни в Калифорнии
Есть тысячи рассказов с оригинальными завязками. Этот не из них. Мне кажется, рассказ о современной калифорнийской жизни можно начать только так, как Джек Лондон начал «Морского волка». [8]В такую завязку я верю.
В 1904 году получилось, получится и в 1969-м. Я уверен, что начало может пронестись через десятки лет и послужить моему рассказу так же хорошо, потому что здесь у нас — Калифорния, где можно делать все, что заблагорассудится, и богатый молодой литературный критик уже сел на паром из Сосалито в Сан-Франциско. Он только что провел несколько дней в хижине своего друга в Мельничной долине. Друг зимой читает в этой хижине Шопенгауэра и Ницше. [9]Вместе им очень здорово.
Плывя в тумане по заливу, он размышляет, не написать ли ему эссе под названием «Необходимость свободы: мольба о настоящем художнике».
Волк Ларсен, разумеется, торпедирует паром и берет богатого молодого литературного критика в плен, где тот немедленно превращается в юнгу-дневального и вынужден носить смешную одежду, где им все помыкают, как хотят, а он ведет замечательно интеллектуальные беседы со старым Волком, ему дают поджопников, его хватают за глотку, повышают в чине до помощника капитана, он взрослеет, встречает свою единственную любовь Мод, сбегает от Волка, мотыляется по этому чертовому Тихому океану в лохани чуть получше спасательной шлюпки, находит остров, строит на нем из камней хижину, глушит дубинкой тюленей, чинит разбившийся парусник, хоронит Волка в открытом море, получает поцелуи и т. д.: а все для того, чтобы шестьдесят пять лет спустя закончить этот рассказ о современной жизни в Калифорнии.
Слава Богу.
Тихоокеанское радио в огне
Крупнейший океан на свете начинается или заканчивается в Монтерее, Калифорния. Все зависит от языка, на котором вы говорите. От моего друга только что ушла жена. Просто закрыла за собой дверь и даже не попрощалась. Мы с ним пошли, взяли две пинты портвейна и направились к Тихому океану.
Это старая песня — ее заиграли все музыкальные автоматы Америки. Песня крутилась так долго, что записалась даже в американской пыли, а та осела и превратила стулья, машины, игрушки, лампы и окна в миллиарды проигрывателей, и те ездили этой песней по ушам нашего разбитого сердца.