Ловушка для Черного Рейдера
Шрифт:
— А ну? — заинтересованно воскликнула Регина, и улыбающееся ее лицо стало совсем приятным, даже, по-своему, обаятельным.
— Комитет против пыток в милиции. Вот прямо так, без всяких обиняков, конкретно. Чтоб каждый пострадавший от их самоуправства знал, где у него настоящая защита… Иначе, Регина, все наши действия будут расплывчатыми и неопределенными. Я бы сказал, неубедительными. А вот в программу я бы вставил то, о чем мы уже не раз говорили, то есть всю милицейскую терминологию, типа «выбивать показания»… А теперь позвольте вопрос к вам, Алла. Объясните, почему мать пострадавшего, Серафима Петровна Маркина, не хочет сама подать заявление в судебные органы? С милицией — понятно, с прокуратурой тоже. Но — суд? Ну, начать
— Вы знаете, Игорь, здесь все не так просто, — ответила Алла. — Я ведь многого не написала из того, что стало уже мне известно, к тому же отдельные и важные факты нуждаются в более тщательной проверке. Я ведь сама собиралась проводить «независимое расследование» и кое-что раскопала, но добыть еще некоторые дополнительные, просто необходимые сведения у меня нет реальной возможности. Для этого, наверное, надо обладать некоторыми мужскими качествами, — она печально хмыкнула и с надеждой посмотрела на него. — Увы!.. Что я еще могу сказать? Мы пытались «достучаться», как говорится, до власть предержащих, но в прокуратуре заявление Маркиной, как вы правильно заметили, не приняли. А насчет милиции?.. Знаете, мне один хороший человек не посоветовал. Он сказал: это — колодец без дна. Утонет и не найдут даже следов.
— С вами все ясно, — улыбнулся Сорокин. — Регина, где бы мы могли уединиться с девушкой для более детального разговора? — Игорь поднялся.
— Да оставайтесь здесь. Мне надо отъехать на часок, и мой кабинет в полном вашем распоряжении.
И когда она вышла, Игорь пересел на ее место, подвинул к себе несколько листов бумаги, взял ручку и сказал:
— А теперь подробно, все сначала и по порядку… Давайте посмотрим, что это у вас за «независимое» такое расследование?..
Глава шестая
УДАЧИ И ПРОИГРЫШИ
Турецкий помнил этого Сорокина. Симпатичный парень — спортивный, решительный. Александр Борисович вполне мог бы сказать себе: вот таким был и я недавно… в молодости. Лет двадцать назад. Ох, сколько же воды утекло!..
Часто ему казалось, что правозащитники — это неторопливые, дотошные люди, при этом нередко — зануды, иначе им ничего не узнать и ничего не добыть в качестве компрометирующих власть доказательств ее неправоты. А этот Игорь был — сплошное действие. Прямо-таки прирожденный детектив. Впрочем, почему был? Наверняка жив и здоров, закалился в борьбе с «оборотнями в погонах», — уже не важно теперь и в каких, устал, поди, и с удовольствием вернулся к своей информатике. Так нет же, вот, пишет Алла, их комитет, уже после своего первого, бесконечно тягомотного дела, рассмотрел за прошедшие годы еще целых восемь десятков подобных жалоб. Просто невероятно! И это — только один комитет, и в одной губернии… Куда дело катится?! Вопрос, разумеется, риторический…
И он вспомнил рассказ самого Игоря, с чего тот начал собственный сбор доказательств…
Утром следующего дня Сорокин со Стериной, прихватив с собой непременного Костю Прошенко, — а как же обойтись без фиксации фактов? — выехали в Богоявленск. Заранее предупрежденный ими участковый уполномоченный, не без некоторых сомнений согласившийся поучаствовать в операции «Опознание», заправил машину и заехал к сестре за Ниной. Она уселась в машине на заднем сиденье и сделалась почти незаметной. Вот ведь до чего дошла видная и красивая девушка, — с огорчением думал Дергунов, — изо всех сил пытается спрятать себя. Но дело, о котором говорили Павлу Антоновичу журналистка и ее коллега, стоило того, чтобы рискнуть.
Чтобы не двигаться кавалькадой, «Лада» Игоря осталась во дворе у сестры Дергунова, Клавдии, а все расселись в стареньком, но вместительном «опеле» участкового уполномоченного. Первый адрес, по которому собирались проехать журналисты и правозащитник, был тот дом, в котором содержали похищенную девушку. И здесь самыми важными были показания самой Нины. Сможет ли она вспомнить тот дом? Ведь, по ее же словам, вырвавшись на волю, она так бежала, фактически не оглядываясь, чтоб поскорей скрыться с глаз, что вряд ли могла что-нибудь запомнить. Но надеялись, скорее, на «моторную» память, когда ноги беглеца сами знают, что надо делать.
Для начала было определенно ясно одно: девушка бежала из дачного поселка, расположенного на окраине Богоявленска, за посадками, которые отгораживали сам поселок от автомобильной трассы. Вдоль нее, прячась в кустарнике и посадках, и бежала Нина к городу. И, кстати, вспомнила она, оттуда, почти от места ее заточения, были видны церковь Богородицы и шпиль железнодорожного вокзала. А еще она, пытаясь пробежать мысленно весь свой путь к свободе, вспомнила в обратном порядке лесопосадки, часть вырубки перед ними или неширокое поле, потом какие-то железные заборы и узкий проулок между ними, а до него — асфальтированную дорогу. И на нее девушка ступила сразу, едва вырвалась из подвала, и даже слышала еще душераздирающие вопли оттуда, сзади. Другими словами, кое-как топографию местности, особенно, тем, кто более или менее знаком с нею, составить было возможно. И, в первую очередь, работнику милиции. К тому же и найти место, откуда церковный купол и шпиль вокзала были видны почти рядом, вероятно, тоже особых трудностей не представило бы. Так что и ехали не то чтобы наудачу, а с определенной целью.
Дергунову не надо было пересекать лесопосадки, он знал, где асфальтированная дорога от поселка выходит к трассе, и до перекрестка доехал быстро. Затем свернули к поселку. Нина, по совету дяди Паши, глядела все время в боковое окно машины, ожидая, когда в поле ее зрения окажутся и купол, и шпиль, и от этого места уже следовало «танцевать», как выразился веселый фотокорреспондент Костя. Ему не терпелось поскорее прибыть на место, чтобы запечатлеть «изумительный пейзаж» с подвалом, который, как он заранее представлял себе, будет сопровождаться подтекстовкой типа: «Здесь, на пороге этого подвала, было надето помойное ведро на голову хозяйки места заточения». Или что-нибудь еще — в таком же духе. А кто хозяйка? Да плевать, можно и не указывать фамилии, кому надо, тот поймет. И, главное, к суду притянуть не за что, какое тут может быть оскорбление личности: адрес не указан, хозяйка — тоже, чего вам надо?
— Вот, отсюда, — сдавленно воскликнула Нина, словно перед ее внутренним взором снова возникли картины ее мучений.
— Стоп, — сам себе сказал Дергунов и, остановив машину, вышел наружу. К нему подошел Игорь. Затем Костя с фотокамерой, и сходу запечатлел пейзаж. Наверняка Алка, как он звал свою коллегу, упомянет этот момент в своих репортажах. А вот и иллюстрация готовая, гляди и описывай, лучше не придумаешь…
Нина не вышла, она все еще боялась, что на дороге вдруг могут оказаться те ее мучители и они схватят ее, и даже трое мужчин против их наглой силы ничего не сделают, не помогут.
— Погляди внимательнее, дочка, — сказал Дергунов ласковым тоном, — это видела?
Нина кивнула.
— И долго ты сюда бежала? Ну, так, на прикидку?
— Не знаю, быстро… А когда оглядывалась, видела красную крышу. Это — тот самый дом. И забор тоже красный, железный. А дом — деревянный, два этажа. И еще ворота были открыты, и у крыльца стояла красная машина.
— Чего говоришь? — думая, что ослышался, насторожился участковый. — Какого цвета? Красного? А марка машины?
— Не знаю, я не запомнила. Красная и иностранная. Низкая такая. Немного ниже твоей, дядь Паша.