Ловушка для духа
Шрифт:
Сагюнаро поднялся, рванул одежду за воротник. Материал на груди разошелся с треском. Символы распались на две части. Это должно было прервать призыв или хотя бы ослабить. Во всяком случае, он на это надеялся.
«Если долго всматриваться во тьму, рано или поздно тьма начнет смотреть на тебя», – фраза из какой-то книги, одной из тех, что он так много читал прежде, неожиданно всплыла в памяти. Кажется тогда, в далеком счастливом прошлом, это иносказательное выражение понравилось ему. Но он не думал, что придется испытать его на себе.
– Я не должен смотреть во тьму… – повторил он вслух.
Почти то же самое, только другими словами, ему говорил Рэй – не убивать людей, не упиваться местью, сдерживать своего шиисана. Правильные советы, если бы еще получалось следовать им…
Армия неизгоняемых. Неужели маги Румунга обезумели настолько, что готовы пойти на это?
Сагюнаро лег, уткнувшись лицом в солому. Она колола кожу, лезла за воротник и забивала ноздри оглушающим запахом луга. Это было настоящее ощущение, которое позволяло удержаться в реальности. Он не хотел думать о том, что случилось с ним в день духов. Не хотел думать о пещерах, о своем несостоявшемся перерождении. Раньше он лечился воспоминаниями о Торе. Смелой, яркой и тоже настоящей, как запах луга и колючее прикосновение сухой травы. Но затем понял, что она начала вызывать у него единственное желание – впиться зубами в ее гибкое, сильное, живое тело. Это ощущение оказалось настолько острым, что он предпочел отказаться от мыслей о девушке, которая была так симпатична ему.
Забыть о ее письмах, в которых она рассказывала о себе, своей матери из Суры и отце-хагурце, знаменитом акробате, который сорвался во время выступления с трапеции и разбился. О мире цирка, наполненном праздником, тяжелым трудом, победами, поражениями и новыми победами. Чем-то похожем на его мир – только в нем людей, не сумевших совершить новый кульбит, не пожирают гаюры, а гимнаста, решившего помочь партнеру, не превращают в одержимого. Еще они играли в забавную игру. Тора описывала невероятные, странные, пугающие события, которые происходили с ее друзьями или знакомыми. Сагюнаро отвечал, какой именно дух напал на возчика, кто прятался в подвале заброшенного дома, отчего футон может оказаться перевернутым последнего числа первого весеннего месяца, или почему нельзя рассказывать детям страшную историю про коровью голову. Еще он делился с ней воспоминаниями о прекрасных сущностях, которые приходят к умным, честным, отважным людям, чтобы помогать, учить, защищать их или просто порадовать. Мудрый блистательный иумэ любил настойчивых, преданных своему делу, талантливых ученых. Руг щедро награждал отважных воинов, посвятивших себя защите слабых. Анносу любил смелых, веселых детей и часто присматривал за ними, выручая из сложных ситуаций или отводя болезнь… Этими историями Сагюнаро пытался показать Торе, что в мире существуют не только кодзу, шиисаны или журы, сделать ее мир хоть немного добрее, легче и светлее… Иногда он пересказывал ей свои приключения, естественно упуская многое. И понимал, что циркачка – единственный человек, не заклинатель, с которым он может так легко общаться. Но теперь и это успокоение было для него потеряно.
Оставалось только дожидаться появления Руама. И по запаху, который тот приносил с собой, догадываться, что происходило в мире за каменными стенами – лил дождь, солнце раскаляло пыль на площади, совершался обряд подношения духам, велась долгая тренировка или служение в храме.
Руам приходил еще несколько раз, но ничего не смог добиться. Ученик смотрел сквозь него, не двигаясь с места, не разговаривая, не реагируя ни на формулы вызова, ни на боль. Погружаясь в свои видения.
В последний раз маг выругался, длинно и запутанно, развернулся, размазывая подолом одеяния кровь по полу, и вышел из подземелья.
– Никаких изменений, – услышал пленник приглушенные слова, произнесенные с досадой.
– Мы на это и не рассчитывали, – прозвучал такой же тихий ответ.
Но Руам был не прав. Изменения были. Сагюнаро понял, что временами слух его обостряется невероятным образом. Скрип закрываемой двери, скрежет железа по железу, шорох, с которым сквозняк перекатывает песчинки по полу, постукивание сандалий у входа в его подземелье. А еще он слышал далекие голоса, звучащие за тонкой преградой между этим миром и другим – безликим обиталищем духов. Иногда ему снилась человеческая фигура, стоящая рядом, и любопытный взгляд, пронзающий сновидение. За ним следили – некто невидимый и неуловимый появлялся и тут же исчезал, стоило задержать на нем взор. Та самая тьма, которой ему следовало остерегаться, быть может.
– Как тебе предложение выпустить его ненадолго в город? – продолжил разговор маг. – Свежие впечатления, много запахов, звуков, много людей. Пусть пройдется по району, где живут низшие касты. Там есть кем поживиться. Если Сикх позволит – прогуляйся со своим шиисаном.
Сагюнаро, только что равнодушный ко всему и ко всем, вскочил. Десяток идей от плана побега до попытки передать сообщение Рэю заметались в его голове.
– Хорошая мысль, Никхир, – услышал он, как произнес Руам довольно. – Ему действительно пора поразмяться.
Голоса отдалились и смолкли. Одержимый заставил себя успокоиться и снова опустился на пол. Глава румунгских магов мог не дать разрешение, так что пока стоило вообще забыть о возможной прогулке. Но Сагюнаро продолжал напряженно прислушиваться и терпеливо ждать. Он не шевелился, чтобы не заглушить шорохом одежды и слишком громким дыханием звуки, доносящиеся из коридора. И спустя несколько часов послышались быстрые уверенные шаги, загрохотал засов, скрипнули петли открывающейся двери.
– Вставай, – небрежно бросил Руам, глядя на ученика, затаившегося в темноте у дальней стены. – Я иду в жилые кварталы. Ты со мной.
Пленник неторопливо поднялся, стараясь не выдать своей радости. Но маг многозначительно усмехнулся, разглядывая ученика, медленно приближающегося к лестнице:
– И помни, никаких глупостей. Я слежу за тобой.
В храме было полутемно. Светильники, укрепленные на каменных стенах, горели через один. Сагюнаро шел впереди, чувствуя, как Руам, следующий за ним, наблюдает за каждым его движением. Ожидает нападения, попытки бегства или проявления потусторонней сущности, почуявшей свободу?
Стараясь отстраниться от нематериального прикосновения, колющего затылок, одержимый ускорил шаг. Здесь не было окон – стены длинного коридора с низким потолком покрывали пластины барельефов, почти стершихся от времени. Смутно угадывались фигуры людей, склоненных в одну сторону, словно идущих против сильного ветра. Бесконечные ряды выгнутых человеческих тел.
Черный тоннель, редкие пятна света, тени, копошащиеся на барельефах, вызывали у Сагюнаро странные ассоциации с давними смутными снами, жуткими историями, услышанными в детстве, которые нашептывал таинственный мягкий женский голос в темноте и которые он постарался забыть, но они продолжали жить на границах его памяти. Шиисан заворочался, просыпаясь, но тут же затих, завороженный мерцанием фонарей.
– Это место – подземные галереи и залы – существовали задолго до того, как над ними построили храм, – сказал Руам, хотя спутник не ждал объяснений. – Здесь скрывались люди, спасшиеся после гибели материка, и уцелевшие маги.
Сагюнаро молча посмотрел на него. Красные одежды спутника казались почти багровыми, черные тени исполосовали его лицо глубокими морщинами, а узкая белая линия на смуглом лбу светилась в темноте. Маг ответил понимающим взглядом – глаза блеснули под выступающими надбровными дугами словно два светляка. Понял, что жажда знаний ученика на краткое время пересилила его враждебность.