Ловушка для олигарха
Шрифт:
Теперь я свободно мог пробраться вдоль забора к сторожке — однокомнатному деревянному домишке со стульями, столом и кушеткой.
Охранники времени не теряли. Они жрали водку,
Я ворвался внутрь. Одним ураганным движением, не останавливаясь, отключил обоих и уложил их на пол, сделал по доброй инъекции. Потом еще прибавил громкости у магнитофона. И пузатый «Панасоник» на столе с энтузиазмом взвыл новую песню группы «Сладкие грезы»:
— Я тебя люблю, а ты сука!
Оттого у меня душевная мука!
Я отправился дальше. Мимо приземистых длинных зданий — это были холодильники с бетонными возвышениями подъездных путей для грузовиков. На одном таком подъеме стояла и «Скорая помощь». Я прислушался, потом выглянул, присмотрелся — в салоне пусто.
Я приблизился осторожно, посмотрел внутрь. Там на носилках лежало тело. Пускай лежит. К нему мы вернемся позже.
В домике горел свет. И слышны были оживленные голоса.
Ступая мягко, как кошка, я приблизился. Теперь можно было различить, о чем говорят. Голоса были веселые и жизнерадостные. Принадлежали, как я определил, трем особам мужского пола. Настроение у парней было хорошее. Периодически слышалось позвякивание рюмок.
— Ну, будем. За дружбу, — звяк стаканами… И разговор потек опять.
— Бобон, чего меньше платить стали?
— Туши подешевели.
— Конечно, мы пока туши еще поставляем. Но при таких деньгах…
— Левчик, братушка, а я при чем? Понимаешь, конкуренция. Душит Юго-Восточная Азия, да и республики СНГ не отстают, А тут еще кризис экономический.
— Да, тяжела жизнь, — вздохнул Левчик. — Бакс опять вверх попер. Бензин — тоже. О чем это там наверху думают?
— Это все фашисты виноваты, — встрял третий.
— Кузя, ты чего, какие фашисты ? — спросил Бобон.
— Ну, разные. По телевизору говорили.
— Да нет, это все от взяток, — заявил Левчик, — Вон, чтобы одну тушу распотрошить и продать, сколько народу кормить надо. Эх, страна!
— Ох, надоело все, — вздохнул Бобон. — Крутишься, крутишься, копейки выгадываешь… На Западе за такую работу знаете, сколько платят.
— Сколько?
— О-о-о! — протянул Бобон. «О-о-о», похоже, — это очень много, потому что на миг собеседники уважительно притихли.
Потом они еще поругали правительство. Пожаловались на застой в делах.
— Да и туши пошли не те, — говорил Бобон. — Экология. Здоровье у народа падает, Глядишь, туша с виду нормальная, а почки и печень уже изъедены… Эх, мужики, чую, конец света скоро. Нострадамус еще писал.
— А ты откуда знаешь?
— По телевизору говорили.
— Ну ладно. Еще по одной, — предложил Кузя.
— За справедливость, — и стаканы звякнули.
— Все, пора за работу, — сказал Кузя. — Туша сонная лежит. Мы ее у трех вокзалов прихватили.
— Туша под снотворным? — поинтересовался деловито Бобон.
— Да. Живехонек.
— Надо срочно на заморозку. На почку как раз заказ пришел. Сейчас пробы возьмем.
— Ты врач, — с уважением произнес Левчик. — Тебе виднее.
Кряхтя, Бобон направился к выходу.
Дверь отворилась.
Он ступил на крыльцо. Это был обитатель этого здания, который выходил общаться с охраной — высокий, жилистый, с двумя золотыми кольцами на пальцах, с круглой наивной мордой и короткими волосами.
Уложил я его тут же, одним ударом в биоактивную точку — не сильно. Чтобы привести в чувство в случае чего минуты за две.
Я зашел в помещение. За столом сидели двое. Один бородатый, интеллегентный с виду, весьма объемистый, с кулаками-кувалдами. Другой — молодой, красивый, спортивного вида, в руке сжимал стакан, лицо его было задумчивым и сосредоточенным, а взор устремлен вдаль. Видно, парня одолевали мысли о судьбах мира.
— Привет, уроды, — сказал я.
— Ты кто? — бородатый, судя по голосу это был Левчик, слегка офонарел.
— Смерть твоя, — просто и со вкусом ответил я. Бородатый не стал долго думать.
— Держи тушу, — прикрикнул он напарнику и бросился на меня. С голыми руками!
Вскоре они улеглись оба. Я их не жалел, так что, возможно, понадобится реанимация. Но это будет позже. Сейчас есть дела поважнее.
Я привел в себя доктора. Задерживаться мне с ним не резон. Поэтому я просто осведомился:
— Где туши?
— Окорочка куриные, что ли? — решил Бобон повалять дурака.
Я его быстро убедил — самым жестким образом, что врать нехорошо,
— Т-туда, — стуча зубами указал он. После нашей короткой беседы идти он сам еще мог, правда, с большим трудом. Покачиваясь, он сорвал пломбу с двери холодильника. С трудом отодвинул дверь. В холодильнике было как положено — холодно.
Бобон зажег свет. Лампа дневного света высветила картонные коробки с куриными окорочками.
Повозившись за трубами, он повернул скобу, и металлическая стена отъехала прочь. Там был еще один холодильник, с «тушами»!
Я человек с хорошей нервной системой. Но плечами я передернул. И удержал себя от естественного движения — нажать на спусковой крючок и всадить в хозяина этого заведения пулю.
«Туш» набралось немало. Большинство — уже разделанные, Стояли контейнеры с азотным охлаждением — для хранения органов и для перевозки. Часть разделанных тел была свалена в углу — для последующей утилизации.
— М-да, дела идут в гору, — отметил я. — Жаловаться не приходится.
Бобон не ответил. Зубы его застучали еще сильнее.
— Ну как, Бобон, — осведомился я. — Тебя оставить здесь на материал?
— Н-нет.
— Где Зубовин?
— Кто?
— Телеведущий, Не помнишь? — я поднял пистолет.