Ловушка для творца
Шрифт:
Я боялся появления этого первого игрока и в то же время ждал его с нетерпением. Даже будучи обречен после его прихода, на потерю с такой любовью и самоотдачей взлелеянного детища, я все равно не смог бы отказаться от созидания.
А игроки… Так для них, получается, и стараюсь! Не только себя и своего самолюбия ради. Без игроков, мой «Мир» — не более чем набор бессмысленных программ и никому не нужных алгоритмов, всего лишь «ding an sich», вещь в себе. Умозрительный фантом, не постигаемый чувственным восприятием.
Потратить три года такой чувственной, особенно в моем возрасте, жизни, на никому ненужный фантом? Нет
Сергей, тем временем, по вечерам, по выходным, вовсю тестировал уже собранные области, помогая выявлять несоответствия, так же как и я, со счастливым, светящимся лицом, изредка выпадая из безмятежной виртуальности в эту бренную, полную бестолковых несообразностей земную реальность. Он и стал первым.
С Искусственным Интеллектом все оказалось и сложно, и просто одновременно.
Вся фишка в алгоритме, позволяющем запустить процесс самообучения этого же алгоритма с выбором наилучших, наиболее соответствующих игровому моменту вариантов отклика игровой среды, и сохранением информации в виде динамических правил, которые в свою очередь также могут изменяться в процессе самообучения и определять воздействия алгоритма на игровую среду.
Моя «Сиселия» позволяла это сделать после выделения таких алгоритмов в «улитки», так я назвал специальные блоки спиральной обработки кода, работающие параллельно, вне основного потока и возвращающие результаты туда, где ответ ожидался этим основным потоком. Причем, сбросить информацию, можно было с любого витка спирали, и это также положительно сказывалось на быстродействии.
Самым первым таким алгоритмом, на котором я учился и набивал шишки, стал Киберспонч.
Название говорит само за себя — губка, впитывающая информацию. А по-простому — Пончик. В «Мире» он выглядел, как серый с фиолетовинкой британский кот с темно-оранжевыми глазами. Поначалу я, пойдя на поводу стандартных представлений о взаимоотношениях игрока и питомца, думал привязать его к себе, в виде стандартного пета. Но, Пончик имеет совсем не стандартные функции! И я, поразмыслив на досуге, от привязки отказался, предоставив ему полную свободу действий, ограничившись предустановкой максимальной репутации в мою сторону.
О том, как до внедрения в игровую среду, я около двух лет обучал его и лично, и через всемирную паутину — отдельный разговор. Дело двигалось ни шатко, ни валко, до тех пор, пока из нескольких эзотерических языков я не синтезировал один, и не интегрировал его в «Сисю».
У меня зазвонил телефон. Кто говорит?
Да однажды зазвонил телефон. Нагло и настойчиво. Городской, по которому я, за все время после бабушкиной смерти, и двух раз не разговаривал. Недоумевая, кто бы это мог быть, я поднял трубку.
Кто-то, мне не известный, несколько минут морочил голову, представившись моим бывшим преподавателем логики искусственного интеллекта. Голос показался знакомым. Разговор перемежался шутками и сожалениями, по поводу моего отсутствия на встрече выпускников универа. Только слегка фонящие, чуть неестественные интонации в голосе, не дали принять мне его за Сергея Сергеевича.
— Да-а, Пончик… — протянул я. — А с модуляциями-то в голосовом движке, надо бы еще поработать!
Угадал! В ответ, Киберспонч гулко расхохотался с дребезгом консервной банки. Я заржал вместе с ним. Стало понятно — тест Тьюринга тот прошел.
Вот на базе алгоритма Пончика, я и разработал почти аналогичные алгоритмы для всех других игровых искинов.
Три месяца напряженного труда ушло на объединение отдельных модулей. Почти не спал. Из квартиры не выходил. Еду приносил и готовил Сергей. Убирать и стирать приходила мама. Спасибо им за понимание и поддержку. Но, всему когда-то приходит конец, даже интересному и казалось бы неподъемному. Вот и сборка «Мира» в единое целое оказалась завершена. Все что я мог сделать — было сделано. Теперь, свое слово должны сказать тестеры.
В честь такого события, пришлось раскошелиться на вечеринку с немалым количеством выпивки, впрочем, так и оставшейся почти не тронутой.
В субботу, ближе к обеду, я пригласил ребят из своей старой сыгранной команды. Надо сказать, — я совершенно по-свински продинамил их после универа. Из-за нашего с Серегой ухода из победной пятерки, им пришлось перебирать конкретными нубами (новичок, неопытный игрок), в попытке сколотить сыгранную команду и, пока продолжалось все это брожение, они очень сильно просели в рейтинге. Сейчас наша бывшая «Sons of fighting fury» держалась ближе к двадцатке в европейском регионе. Тем не менее, тренд наметился сугубо положительный и они медленно, но уверенно набирали игровой вес. Я рад за них, честно. Не очень хорошо получилось, но у меня есть оправдание, а теперь еще и повод извиниться. Хотя Серега и говорил мне, про отсутствие обид с их стороны и понимание причин моего дистанционирования, но все равно было неудобно.
Ребята пришли все вместе и заполнили небольшой толпой весь немаленький коридор, а эфир вокруг воплями, смехом, выкриками и вопросами: что я тут «наваял» (хорошо хоть не «навалял»), пока делал вид, что что-то делаю. В общем, они тоже радовались встрече со мной, и каждый считал необходимым подойти, слегка ударить плечом в плечо, обнять или просто хлопнуть ладонью о ладонь.
— Все в зал, рассаживаемся согласно купленным билетам! — пригласил я их в столовую, где ждал накрытый стол. Но, после недолгого перекуса и пары рюмок, ребята, снедаемые нетерпением, в категорической форме заявили, о жгучем желании оценить мое творение в здравом уме и трезвой памяти, чтобы потом никто не сказал, мол, факир был пьян и фокус не удался. Ну, в смысле, чтобы исключить казус нетрезвого исполнителя.
Я провел их в зал, где вдоль стены располагались клиентские машины и прочее аппаратное обеспечение. Благо, квартира у бабушки была старой, еще сталинской постройки, и зал представлял собой квадрат примерно семь на семь метров, поэтому места развернуться хватало.
— Мужики! — мне льстил их серьезный интерес к высившейся рядами вдоль стены технике и неподдельный детский восторг от экипировки с оружием. Какие нафиг мужики, — мальчишки! Да, в любом мужчине, будь ему двадцать лет или шестьдесят, а даже пускай и все сто, — все равно живет в душе десятилетний мальчишка. Нет-нет, да и выглянет, — с задорной улыбкой и восхищенно — завистливым взглядом из-под кустистых бровей, убеленного сединой дедушки, при виде новой, хотя бы даже и чужой, игрушки. А все, кто изображает из себя взрослых солидных дядь, которым не до всякой ерунды, потому что они вершат великие дела, и решают участь целых континентов, либо лукавят, либо нас за дураков держат. Мы-то знаем: у них все как у нас, — просто солдатики у них живые, а танчики — настоящие.