Ловушка для волшебников
Шрифт:
Говард выпустил бледного потрясенного гонца. Духовой оркестр закончил «Тихую ночь» и начал «Открывайте двери, это Том и Джерри».
— Квентин, ты не слишком… — Мама не договорила.
— Нет, в самый раз, — огрызнулся папа. — Возможно, теперь они уяснят, что я всерьез. — Он сложил руки на животе и вызывающе глянул на Громилу. — Все, милейший, вам здесь больше оставаться незачем.
Громила помотал головой и осклабился, как обычно.
— Останусь, погляжу, чего будет, — твердо заявил он. — Помирать, так с музыкой.
Говард и Катастрофа вытаращили глаза. Вот это да! Небывалое дело!
Музыка продолжала накатывать волнами весь остаток дня. Предсказать, откуда она польется и когда утихнет, было невозможно. Торкиль тоже изощрялся как мог и выдавал все новые жанры. Иногда из чулана доносилась эстрадная музыка, против которой Говард с Катастрофой в принципе ничего не имели, а иногда опера — вот тут они решительно возражали. Порой по дому разносились звуки допотопных комических куплетов, которым радовался разве что Громила. Их сменяли духовные песнопения вперемежку с венскими вальсами и «Лебединым озером». Или же вообще звучало попурри — всего понемножку. Угадать, что заиграет в следующую минуту, ни у кого не выходило.
Арчер тоже не давал никому заскучать: он отключал и включал то газ, то электричество в таинственном, одному ему ведомом ритме. Вскоре Говард, Катастрофа и Громила наловчились кидаться к плите, как только в кухне загорался свет. А если Арчер включал и газ, то, держа сковородку наготове, можно было успеть поджарить яичницу, пока газ опять не отключится.
В середине дня духовой оркестр отбыл на обеденный перерыв, зато вместо него нагрянула Армия спасения. К этому времени в доме царил неимоверный холод и невыносимый шум. Водогрей включался и выключался так часто, что начал издавать подозрительные звуки и попахивал паленым. Из соображений безопасности папа и Говард отключили его совсем. Все надели на себя по два-три свитера, кроме Громилы, который застрял у Сайксов в чем был. Он позаимствовал у папы знаменитое «бродяжье пальтишко», из рукавов которого руки у него высовывались чуть ли не по локоть.
Шайка Хинда все еще ошивалась на противоположной стороне улицы. Может, кто-то из мальчишек и убегал перекусить, но с дюжину там все равно оставалось. А значит, Говарду и Катастрофе путь за порог был заказан. «Может, хулиганов тоже напустил Торкиль? — задумался Говард. — Нет, это не в его стиле».
После обеда соседи слева и справа начали названивать по телефону и жаловаться на громкую музыку. Соседка слева вежливо сказала: «Понимаете, Армию спасения или „Полет валькирий“ по отдельности еще можно вытерпеть, но вместе — увольте».
Говарда осенила идея — вырыть в саду яму и захоронить там все музыкальные инструменты и приборы. Папа охотно согласился, но добавил:
— Телевизор трогать не смей! Пусть стоит как надгробный памятник моему писательскому мастерству.
Поэтому Говард и Катастрофа вынесли в сад ударные, радиоприемник, папин настольный магнитофон, скрипку и кларнет, свалили на лужайке в огромную груду, которая брякала, вякала, вопила, звенела и верещала, и стали приставать к Громиле с мольбами выкопать яму поглубже. Но Громила не желал даже на минуту отойти от Фифи: он с жалобным видом ходил за ней по пятам и горестно вздыхал. А Фифи наотрез отказывалась принимать участие в затее Говарда.
— По-моему, поделом мистеру Сайксу. Нечего было так поступать с Арчером! — заявила она.
— А как я поступил с Арчером? — ехидно спросил папа. — Впервые в жизни этот хлыщ услышал от кого-то «нет»!
Поссориться они не успели, потому что снова начали названивать соседи, теперь уже с жалобами на тарарам в саду. Говард и Катастрофа в несколько приемов принесли все музыкальное добро обратно. Телефон опять затрезвонил. Говард снял трубку и устало сказал:
— Алло?
Звонила Диллиан. Она вкрадчиво заворковала, отчего Говарда просто скрючило. Он хотел было сказать ей: «Зачем вы выставили меня дураком? Отдавайте слова немедленно!», но она была так вежлива и обходительна, что он растерялся.
— Говард, дорогой, вы не могли бы передать кое-что папе? Скажите ему: я уже в курсе, что Арчер, Торкиль и Хатауэй требуют от него слова каждый для себя. Бедный, как же тяжко ему приходится! Совсем его замучили, истерзали. Но вы, пожалуйста, передайте ему, что я очень, очень рассержусь, если он будет гадким и сделает, как они хотят. Запомните, милый?
— Да, — пробурчал Говард. — Папа ничего делать не собирается. Он и пишущую машинку из дома убрал!
— Ах, какой молодец, какой умница! — прожурчала Диллиан. — Передайте ему, голубчик, что я очень довольна.
Говард твердо решил не доставлять Диллиан никакого удовольствия и ничего папе не передавать. К сожалению, судя по всему, Торкиль их подслушивал, и гремевшая на весь дом музыка смолкла именно в тот миг, когда Говард говорил про пишущую машинку. И папа услышал его.
— Кто звонит? — крикнул он.
Пришлось все рассказать.
Папа отнесся к звонку Диллиан куда спокойнее, чем опасался Говард.
— Блистательная Диллиан? — переспросил он. — Ну еще бы она не была довольна. Ведь пропавшие слова у нее, вот она и решила включиться в игру. Таким образом, на горизонте их теперь четверо. Хотел бы я знать, когда объявятся остальные — как бишь их там?
— Шик, Эрскин и Вентурус, — подсказала Катастрофа. — Я всех запомнила и посчитала.
— Вот-вот, они самые, — кивнул папа, задрал голову к потолку и сложил руки рупором. — Эй, соглядатаи! — прокричал он. — У меня новости для всех архизлодеев и шпионов, водопроводных, телевизионных, канализационных! Для всех шпигователей жучками! Шик, где ты? Вентурус, неужто ты не рвешься во властелины мира? Не пропусти уникальное предложение! Впервые в истории! — Папа подбежал к раковине и крикнул в сливное отверстие. — Эрскин! Ты что там, уснул? Почему вы не объявляетесь? Нам без вас так скучно!
В ответ из чулана под лестницей и из гостиной загремела «Песня британских авиаторов».
— Торкиль и Арчер и вдвоем прекрасно справляются, — заметила мама.
Она была права. К вечеру все проголодались, замерзли и едва не оглохли.
— А если в саду готовить? — предложил Громила.
— Громила, да вы гений! — воскликнула мама. — Как же я раньше не догадалась! Наверно, мозги у меня барахлят из-за шума.
Общими усилиями на лужайке развели костер и устроились вокруг, завернувшись в куртки, пальто, одеяла и пледы. Жарить сосиски на палочках было интересно. Музыка, доносившаяся из дома, создавала романтическое настроение.