Лойс
Шрифт:
– За грубость у нас в семье не только не кормят, но еще и наказывают, – сказал он, а потом толкнул Лойс с такой силой, что та слетела со стула.
От удара об пол и без того болевшее тело Лойс как будто захрустело. Зная, что отец не потерпит жалкого нытья, Лойс не дала себе заплакать.
– Марш отсюда! – крикнул мистер Грант.
– И через пятнадцать минут, чтобы была в спортзале в полной боевой готовности, – добавила миссис Грант. – Если не успеешь…
– Тогда ты скинешь меня со стула? – неожиданно даже для самой себя задала вопрос Лойс. Он прозвучал грубо и довольно решительно.
Уже через пару секунд она сильно об этом
– Ах ты, чертова девка! – выкрикнула взбесившаяся миссис Грант. – Мы с отцом тратим на тебя свое время и силы, а ты неблагодарное создание смеешь так разговаривать!
Лойс еще не успела до конца подняться с пола, а увидев бешеные глаза матери, подумала, что может пока вообще не стоит вставать. Лежа на полу, есть шанс хоть как-то сгруппироваться, чтобы было не так больно.
Миссис Грант как будто прочитала мысли дочери и решила не смаковать момент наказания. Она подскочила к Лойс и, размахнувшись, отвесила ей слишком звонкую пощечину.
В какой-то момент Лойс показалось, что голова у нее отлетела целиком. На глазах выступили слезы, те самые, которые так ненавидел мистер Грант, но в этот раз это были какие-то странные слезы. Они были не только от боли, которую ей друг за другом причинили те, кто должен был от нее оберегать, но еще и от невыносимой обиды. Тот, кто хоть как-то знаком с подобным обращением, наверняка знают, что получить пощечину от родной матери в сто раз унизительнее, чем от кого бы то ни было.
Собрав последние силы, Лойс встала с пола и вышла из кухни. Не передать, что творилось в ее душе, пока она шла к себе в комнату. Тут были и страх и боль, смятение и сожаление, горечь и печаль, а так же почему-то ставшее привычным, нежелание задерживаться в этой жизни ни на минуту.
– Не плачь! Не смей реветь! – уговаривала себя Лойс стоя возле окна в своей унылой комнате. – Соберись, в конце концов! День еще не кончился…
Она знала, что если не окажется в спортзале ровно через пятнадцать минут, то этот день станет еще хуже, чем он есть на данном этапе. Стараясь как можно быстрее успокоиться, Лойс обняла себя двумя руками. Других объятий она не знала, поэтому часто спасалась своими собственными.
Спортзал, а точнее просто оборудованный подвал, в котором Лойс проводила львиную долю своего свободного времени, был самым не любимым для нее помещением во всем доме. На каждом квадратном сантиметре того пола были либо ее кровь, либо пот, либо слезы, а иногда и все вместе. Там пахло сыростью и злобой, а серые стены с грязными разводами предавали этому месту еще более безнадежный вид. Отсутствие окон тоже делало свое дело, так же как пол, местами застеленный старыми рваными матами. Строго у одной стены был сложен многочисленный спортивный инвентарь – гантели, гири, скакалки, обручи, утяжелители для рук и ног, степ-платформы, медболы, ролики для пресса, бодибары. Сверху свисали петли, канаты и кольца на которых Лойс в кровь стерла себе руки. Но, все это уже практически ее не пугало, все, кроме одной вещи. В одном, самом темном углу подвала стояла небольшая старомодная ванна, всегда доверху наполненная ледяной водой в которой плавали кубики льда. Это, с виду простое приспособление мистер Грант использовал очень умело. Он знал, что Лойс недолюбливает воду, точнее – боится погружаться
Лойс не оставалось ничего другого, как явиться в спортзал в назначенное время. Опоздание сразу повлекло бы за собой очередное наказание, а после случившегося на кухне у нее итак почти не осталось сил.
– Могла бы сделать лицо подовольнее, – первое, что сказал мистер Грант, увидев дочь на месте. – Другие бы радовались, что у них есть возможность проводить с отцом столько времени, а у тебя такой вид, будто тебе это в тягость.
– Извини, отец, – сказала Лойс и натужно улыбнулась.
– Лучше не старайся, – раздраженно сказал мистер Грант. – Противно смотреть, как ты пытаешься сыграть роль счастливой девочки. Бери скакалку и начинай разминку.
Лойс сжала челюсти посильнее и приступила к своей обычной вечерней тренировке. Она прекрасно понимала, что чем лучше выполнит упражнения и не разочарует отца, тем быстрее сможет вернуться в свою комнату и лечь спать. Но, не только сам сон радовал Лойс, но и время до его наступления, когда она, лежа в кровати, могла спокойно помечтать о другой жизни. О жизни более счастливой, в которой есть место для любви, радости, веселья и еще многого того, чего в существовании Лойс не было, и быть не могло.
– Работай! Еще, еще! – орал мистер Грант, которому показалось, что Лойс не достаточно сильно лупит по груше руками и ногами. – Не зли меня! Выкладывайся полностью! Работай!
Лойс никак не могла понять, почему отец не видит, что у нее нет сил и что она вымотана до предела. Он не выпускал ее из спортзала уже два часа, заставляя каждые двадцать минут наращивать темп выполнения упражнений и ни в коем случае не сбавлять его.
– Не могу, – вырвалось у Лойс, когда ее ноги подкосились, и она упала рядом с боксерской грушей, по которой только что колотила кулаками, как сумасшедшая.
– Что ты сказала? – спросил мистер Грант грозным тоном. – Повтори, что ты сказала!
Лойс поняла, что допустила роковую ошибку, но было поздно. Глава семейства Грант не стал ждать ответа от дочери. Он молниеносно подскочил к ней, схватил ее за шкирку и потащил к ванне.
– Я поняла! Я все поняла! – взмолилась Лойс, хватаясь руками за маты, чтобы хоть как-то затормозить отца.
– Тогда закрепим это. На будущее, – рявкнул мистер Грант и швырнул дочь в ледяную воду.
Лойс издала протяжный вопль, больше похожий на звериный, чем на человеческий и попыталась выбраться из ванны.
– Куда? – крикнул мистер Грант и, поймав Лойс за шею, опустил ее на самое дно. – Сейчас взбодришься.
У Лойс не осталось и малого шанса на спасение. Задержав дыхание, насколько возможно, Лойс изо всех сил пыталась успокоиться. Благодаря вот таким урокам отца, она на всю жизнь запомнила, что паника лишает человека ума, а впоследствии и жизни, так что, самым правильным для нее было просто взять себя в руки и постараться продержаться.
Конечно, на словах все совсем по-другому, нежели чем на деле и уже через минуту Лойс сковал настоящий ужас, и она забила по воде руками и ногами, пытаясь заставить отца отпустить ее.