Шрифт:
Ярость. Пролог
Каждый удар в спину имеет свое лицо.
Леонид С.Сухоруков
Арман поправил плащ и вступил на балкон. Как-то незаметно закончилась эта осень. И так быстро похолодало, в один, два дня: нависли над деревьями низкие тучи, слетели листья, и теперь ледяной ветер гонял по дорожкам мусор, терзал непривычно голые ветви и тоскливо как было... до жути. Вот и Мир захандрил. Укутанный в такой же серый, как и эта осень, плащ, он ждал, стоя у перил,
Арман украдкой вздохнул: сложно с Миранисом. Раннее они были почти неразлучны, а в последнее время наследный принц звал редко. Может, хандрил после смерти Этана, может, на что-то дулся, кто его поймет. Арман, как всегда, просто ждал. Знал, что когда будет надо, Мир позовет. И позвал же… только какой-то странной была эта встреча.
Ветер рванул полы плаща, прошелся холодной ладонью по волосам, закинул в душу семена тревоги. Поднял внутри голову зверь, почуяв неладное, пробежала по позвоночнику ледяная капля пота, и каждый шаг давался с трудом, будто Арман пробивался через загустевший вдруг воздух.
— Ты пришел, — прошептал Мир, и по его требовательному жесту Арман подошел ближе, застыл за спиной, настораживаясь. Голос принца дрожал и сипел от слабости, неожиданно костлявые пальцы впились в перила, а плечи ссутулились. Что-то было не так, но что именно Арман пока понять не мог. — Спасибо.
Ветер пахнул горечью пижмы, тронул полы плаща принца и скрутил у стены ворох мусора.
— Разве я тебе когда-то отказывал в такой малости? — осторожно поинтересовался Арман, шагая ближе к перилам и присматриваясь к Миру пристальней. Но так и не смог рассмотреть его лица под низко опущенным капюшоном.
— Не отказывал, — усмехнулся Мир, посмотрел на уже почти спрятавшееся за деревьями солнце, и добавил вдруг: — Этан мне снится… каждую ночь. Все так же смеется, ты же помнишь, как он смеялся?
Арман помнил. Золотой мальчик. Всегда веселый, всегда искрящийся эмоциями… и с затаенной болью внутри. Двор. Здесь все носят маски, и Миру давно пора это понять. Этан сам себя погубил, сам выбрал уйти за грань, но это не значит, что Миру надо уходить следом. Да и кто ему позволит-то?
Солнце пустило последний луч и погасло за деревьями. И тотчас цепочкой зажглись в парке фонари и сам парк ожил шорохом ветвей. Тревогой мечущихся теней.
— Он говорит, что там, за гранью, совсем не страшно, лучше, чем здесь, — Мир закашлялся, а Арман напугался не на шутку. Боги, да что он несет? Мир, так любивший жизнь, говорит о смерти? — И что он ждет… и дождется.
— Прекрати! — не выдержал Арман, шагнул к другу, развернул его лицом к себе и выругался сквозь зубы: когда Мир успел так осунуться? — Прекрати немедленно! Почему не позвал раньше, если все так плохо? Мир, прошу тебя!
Мир будто не слышал. Тонкие губы его тронула легкая улыбка, в синих глазах затуманилась усталость. И Арману вдруг показалось, что Мир уже далеко, где-то там за гранью, где тишина, покой, и… где его, увы, ждут.
— Я… чувствую близость Айдэ… — прохрипел Миранис. — И это уже не пугает… может,
Лучше? Арман сжал зубы, чтобы не сказать какую-нибудь колкость. Да куда телохранители смотрят?
— Ты так стремишься умереть? — тихо спросил Арман, убирая руку с плеча Мира.
— Нет, я просто устал бороться…
— А телохранители? Тебе все равно, что они уйдут за тобой?
Мир некоторое время молчал. Так и стоял, опустив голову, и легкий ветерок ерошил его упавшие на лицо волосы. А Арман в ярости сжимал в кулаки ладони, бесясь от беспомощности.
— Я так устал… — сказал вдруг Мир. — Ты не понимаешь.
— Не понимаю, ты прав. И никогда не пойму. Мир, очнись! Ты же всегда боролся, почему же…
— Я хочу тебя попросить, — перебил его Мир. — Послушай меня, Арман…
— Я сделаю для тебя все, ты же знаешь.
— Все? — принц поднял на Армана усталый взгляд и едва заметно улыбнулся. — Ах, Арман, Арман, ты так легко разбрасываешься обещаниями, своей и чужой жизнью. Ради чего? Ради меня? Я надеюсь, что однажды в твоей жизни появится нечто, чем ты не сможешь пожертвовать даже ради своего принца… Арман… прошу…
— Я слушаю, Мир.
— Когда я уйду, хоть ты не иди за мной следом. Пожалуйста.
Хоть ты? Значит, телохранителей ты уже приговорил?
Арман опешил и чуть было не пропустил миг, когда бледный Мир покачнулся. Еще не успев сообразить, что происходит, Арман подставил принцу плечо и сжал зубы, когда Мир вдруг отяжелел, слетая в пучины беспамятства.
— Тис! — крикнул Арман. — Тис!
И раньше, чем Арман успел на самом деле испугаться, подхватила Мира еще одна пара заботливых рук. Телохранители всегда настороже, всегда рядом. Какая жалость, что Мир этого не ценит.
Арман проторчал в покоях принца до глубокой ночи. Без смысла ходил из угла в угол, не позволял замку зажечь светильники и задернуть тяжелых штор, останавливался на время и смотрел, как за огромным, во всю стену, окном утопает в темноте, подмигивает огнями магический парк. И все не мог поверить.
Он знал принца больше десяти лет. Мир бесился, Мир срывался с цепи, Мир творил глупости, но никогда, ради богов, Мир не сдавался! А теперь… за пару седмиц, что прошли после смерти друга, Этана, Миранис превратился в свою тень. Почти ушел за грань. Сдался! И, что хуже всего, Арман этого не знал!
— Да чтоб тебя, Мир! — прохрипел Арман, горя желанием разнести замок по камню. Только легче от этого станет кому? Миру?
— Да я тебя собственными руками придушу, — прошептал Арман и резко обернулся, когда скрипнула дверь, пропуская полоску золотого света.
Вирес, самый молодой телохранитель повелителя, ровесник Армана, и не понять, то ли друг, то ли враг, тихонько что-то прошептал. И шторы за спиной сразу же закрылись, мягкий свет высветил ковер на полу, прошелся по завешенным гобеленами стенам, свернулся под расставленными у стен креслами. Синь, вышитая серебром — цвета повелителя. И наследника. Те самые цвета власти, которые так ненавидел Мир.