Ложь и честь
Шрифт:
Киборг набирал соответствующий приказ отправленной на перехват корабельной группе. Согласно законам королевства, работорговля являлась особо тяжким преступлением, а уличенные в ней карались смертной казнью. А поскольку сектор считался подконтрольной баронату территорией, на него также распространялись все принятые нормы права. Только теперь нужно было внести поправки в привычные алгоритмы действий, обратившись к дополнительным блокам информации. Новые приказы отправлялись адресатам спустя считанные секунды после слов фронт-адмирала:
«Патрулю Омега-шесть. Сообщение автономной охранной станции
И пока новые приказы шли получателям, Эдвард уже нетерпеливо выстукивал пальцами простенькую мелодию по перилам капитанской надстройки, наблюдая за размазанными цветовыми пятнами обзорных экранов. В моменты прыжка внешние камеры отключали, иначе они сходили с ума, передавая совершенно невероятную мешанину ярких оттенков и образов, которые человеческий глаз не способен нормально воспринимать. В этот раз барон приказал уходить в прыжок, игнорируя стандартные протоколы подготовки, чтобы сэкономить время. Киборги, ответственные за расчет приоритетов системных команд, опустили большинство фаз подготовки корабля, в том числе и блокирование внешних камер наблюдения, поэтому на экранах царила цветовая феерия, выглядевшая как фантазия наркомана. Мельтешение красок и цветов отвлекало внимание и рябило в глазах, однако Эдварда слишком занимали мысли о новом происшествии.
Глава корпорации «ТехКо» славилась эксцентричностью, но сохранять с ней дружеские отношения было необходимо. Почти треть исследовательских проектов бароната, часть из которых касалась запрещенных в королевстве технологий, проходила через лаборатории «ТехКо», и ежегодно сотни аспирантов и ученых феода отправлялись на работу и стажировку в закрытые города и станции корпорации. Подобные тесные связи сложились еще со времен его отца, и Эдвард прекрасно понимал их значение. Однако, как любые личные связи, они не подчинялись только логике и порой доставляли молодому барону неудобства, нарушая привычный порядок вещей.
— Внимание! Экипажу пятиминутная готовность к выходу из прыжкового режима! — доложила система оповещения громким басом главного навигатора. Эдвард вздрогнул от неожиданности, вырванный из своих мыслей, но тут же успокоился. По привычке он сразу же проверил, легко ли шпага выходит из ножен и заряжен ли пистолет в кобуре.
В мире, где не существует источников света, любое исчисление времени является относительным. В королевстве привыкли к десятичной системе, одной из самых древних и простых из известных человечеству. Количество пальцев на руках оставалось мерилом всех вычислений для цивилизации, сумевшей пробить пространственные барьеры и построить оружие, единственным выстрелом превращающее в пыль целые острова. Пять минут — целых пятьсот секунд, малое и при этом же невероятно большое количество времени. За такое время можно не только проверить собственное вооружение, но и
Только в этой операции он лично участвовать не собирался. В этот раз барон хотел остаться лишь наблюдателем, позволив солдатам сделать привычную для них работу. Эдвард, ожидая выхода в реальное пространство, вытащил из ножен родовой клинок Тристана и внимательно посмотрел на идеально заточенное лезвие. Даже без активированного силового поля мономолекулярная заточка позволяла клинку с легкостью рубить броню и человеческие тела. Идеальное оружие. Совершенство, созданное человеческими руками.
— Клянусь своей душой и телом, клянусь памятью предков и собственным наследием, что верно буду служить королевству и баронату. Обнажать оружие во имя чести и справедливости, защищать слабых, карать зло и сохранять сияющий свет. Не опущу руки, не оставлю надежды и не признаю поражения до самых последних дней жизни, и даже смерть не освободит меня от этой клятвы. Призываю в свидетели Небо, закрепив клятву собственной кровью, — повторял Эдвард старые слова, крепко сжимая обнаженный клинок. Острое лезвие глубоко погрузилось в плоть, и крупные темно-красные капли скатились до локтя, оставляя на ткани мундира длинные влажные полоски. Клятвы значили слишком много и определяли всю дальнейшую жизнь человека. Не было судьбы страшнее, чем у тех, кто, не сдержав слова, лишился чести, запятнал свое имя и стал хуже бессловесного животного.
Тристанский барон лишь усмехнулся, вспоминая слова клятвы. Как мало общего они имели на самом деле с тем, через что приходилось проходить дворянам в непрерывной борьбе как на границах королевства, так и во внутренних распрях. Как только дело доходило до политики, честь и верность становились громкими словами, нужными лишь, чтобы впечатлить простолюдинов. Эдвард помнил и слова своего отца, вручившего ему родовой клинок Дома Тристан, они прозвучали сразу после того, как клятва была произнесена.
— Это оружие не должно лежать на каминной полке. Оставаться в ножнах для подобного клинка — оскорбление. Он должен петь на поле сражения. Взяв его в руки, ты принимаешь это условие. Исполненным оно будет считаться лишь тогда, когда клинок покраснеет от пролитой крови.
Этим словам Эдвард оставался верен и по сей день, немало врагов нашли свою смерть от этого оружия, но теперь оно снова было идеально чистым, без единого темного пятна или царапины. Возможно, ему снова предстояло напиться крови.
Шпага, как один из символов Тристана, передавалась из поколения в поколение еще в те времена, когда королевства в нынешнем его виде еще не существовало. Этот металл помнил все сражения, в которых прославился род Эдварда, и был пропитан кровью монстров, мутантов и ксеносов, в изобилии водящихся в Известном Пространстве. Именно с этим оружием в руках молодой барон воевал, будучи офицером Королевской армии, а позже и защищая стены родового замка. Впервые взяв его в руки в шестнадцать лет, отправляясь в отряд рекрутов Королевской армии, Эдвард с тех пор практически не расставался с ним. В тот день отец, уже отошедший от ратных дел, передал ему шпагу, заставив поклясться на клинке в верности идеалам его предшественников.