Ложь
Шрифт:
Я почувствовала, как по виску катится слеза. Глаза щиплет.
– Тогда зачем ты притащил меня сюда? Зачем ты хочешь меня убить?
– Тебе больше не зачем жить. Твои родители погибли, твой брат, твоя лучшая подруга вся твоя семья… твое сердце разрушено… ты хочешь жить в мире, где нет никого, кто любил бы тебя?
– То есть… - с моих губ сорвался смешок, и когда я заговорила, я почувствовала на губах соль. – Ты хочешь, чтобы я была благодарна?
– Нет. Я сделаю это для себя, – он опустил взгляд мне на грудь, и я тоже.
Он хочет вонзить в меня нож? Прямо в сердце?
– Разве ты не должна быть спокойна сейчас? – он встретился со мной взглядом. Его пальцы сплелись с моими, вытягивая руки над моей головой. – Ты любишь меня, ты не должна волноваться.
– Давай поменяемся местами, я заберусь на тебя, угрожая убить, и мы посмотрим, как ты будешь спокоен! – выпалила я. Мое сердце почти выскакивало из груди. Моя шея устала, и я опустила голову на подушку, шумно дыша. – Зачем ты делаешь это? Почему пытаешься убить? Почему выбрал меня?
– Ты идеальная, Энджел, – прошептал он, и прильнул к моим губам. Целую секунду я была в замешательстве, а потом замотала головой.
– Послушай, Кэри… мы вернемся домой, и разберемся с тем, что мучает тебя.
– Это ты меня мучаешь, – донес он до моего ведома, но безэмоционально. Я вспомнила слова Серены, и замотала головой:
– Нет, это не твои слова, Кэри. Это Серена. Серена манипулирует тобой, она и меня пыталась запугать. Наверное, тогда, когда ты помог ей… (если только это не он, тот кто напал на нее!), Серена поняла, что ты подвержен ее влиянию…
– Мы не можем говорить с тобой всю ночь, Энджел.
– Почему? – спохватилась я; мышцы моего пресса напряглись, и я снова вернулась на подушку; выброс страха был настолько сильным, что почти сковал меня. – Я никуда не могу сбежать. Никто не знает, где я, и что со мной…
– Вот именно. Никто не знает, где ты, поэтому тебя скоро будут искать. Тем более, после того, как поги…
– ЗАМОЛЧИ!! – я с усилием забарахталась под ним, и мне удалось сбросить его с себя, но я не стала бежать – бежать некуда, я стала молотить по его лицу, и его телу кулаками, забывая о боли. – Замолчи! Замолчи! Ты не смеешь говорить о них! Они не могли умереть, ясно?!! Не могли! Заткнись!!!
Он прижал меня к своей груди, с такой силой, что затрещали ребра. Пальцы, впились в его плечи, стараясь оторвать его от себя, но Кэри Хейл крепко держал меня в своих объятиях.
– Ты не желаешь принять правду, – зашептал он мне на ухо. Я чувствовала, как его губы касаются меня, как щетина задевает мою кожу. – Я помогу тебе сделать это, Энджел.
Я почувствовала, как мою ногу что-то кольнуло, и рывком отстранилась. В руке Кэри Хейла был шприц. Я завизжала:
– Что это? Что ты сделал?!
– Это поможет тебе не чувствовать боли, Энджел.
Мое тело онемело. Кэри Хейл положил шприц на тумбочку, а затем приобнял меня, и положил на постель, на подушки. Я не могла понять, двигаются ли мои ноги или руки. Я просто не могла дать им команду, словно забыв, как это. Я была обездвижена.
– Теперь тебе не будет больно.
– Я больше не боюсь тебя, – сказала я. К моему ужасу, то лекарство, что он вколол мне не заблокировало слезоточивые железы. Мое тело стало ватным, я повернула голову на бок, чтобы не видеть лица Кэри Хейла. Извиняющегося лица. Он казалось, был огорчен происходящим.
– Тебе не зачем жить, Энджел, – произнес он, и я глянула на него. Почему он сейчас чувствует себя виноватым? У психопатов отсутствует чувство вины.
– Ты прав, мне больше не зачем жить, – я согласилась, мое тело не принадлежало мне. – Я всегда старалась быть примерной дочерью, чтобы родители гордились мною. Уроки, факультативы, высший бал на экзаменах, стипендия в университет. Теперь они… мне больше не нужно стараться быть такой.
Я видела, что глаза Кэри Хейла блестят. Чего он добивается этим? Хочет, чтобы я пожалела его? В некоторой степени я чувствую жалость, ведь он болен, и в то же время я чувствую презрение к нему – этому парню хватило наглости чтобы притворяться хорошим парнем в течении двух месяцев. Я ненавижу его.
– Что ты мне вколол?
– это лекарство сделало меня в большей степени равнодушной.
– Яд, – ответил он, поднимая глаза к потолку, словно там могли обнаружиться звезды, и судорожно вздыхая. Он что, боится, что заплачет?
– Я умираю?
– Нет.
Хорошие новости. Плохие новости – это ненадолго.
Я зажмурилась, пытаясь припомнить все счастливые моменты в своей жизни… но их оказалось не так уж много, чтобы вспоминать. Я так никогда и не увидела водопада. Я ни разу не прокатилась на чертовом колесе. Я никогда не ела осьминога, которого готовила тетя Энн…
…Я не сказала своим родителям, что люблю их… я даже не смогла поговорить с Алексом в последний раз… я сказала Дженни, что я буду свидетельницей на ее свадьбе, и закидаю ее рисом, с головы до ног…
– Даже не думай, что я стану просить тебя не делать мне больно, – заявила я. Мысль о дорогих мне людях отрезвила меня. – Как бы ты не мучил меня, не услышишь от меня подобного, ясно?
Я была столь агрессивна в своем положении, а Кэри просто сидел рядом со мной, подогнув под себя одну ногу, а вторую спустив на пол.
– Я не стану пытать тебя. Ты нужна мне, Энджел, – Кэри Хейл наклонился ко мне, убирая волосы с глаз. Они пропитались слезами. Ненавижу себя за то, что плачу сейчас. Я хочу показать ему, что ему не удастся заставить меня мучиться, я пообещала, что не стану ныть, и вот теперь…
Я шумно вздохнула – что переросло в какой-то рев.
– И долго ты будешь… говорить так со мной? Зачем это тебе?
– Что бы ты знала, что…
– Да мне плевать, ясно? Мне все равно что ты скажешь, чтобы не чувствовать себя тем ничтожеством, которым ты являешься. Или ты всерьез думаешь, что я скажу тебе «спасибо» за то, что ты похитил меня, и теперь говоришь, как тебе жаль, как ты не хочешь причинять мне боль? – я шмыгнула носом. – Веди себя соответственно!