Ложка
Шрифт:
Он тяжело очнулся, лишь когда вдалеке послышались чавкающие шаги. От дальних могил к нему шел коренастый мужик с бутылкой в руке. Телогрейка мужика выцвела до рыжего цвета, на кирзовых сапогах налипло по килограмму глины, но выглядел он трезво и сосредоточенно. Жидкости в бутылке было на четверть.
Денис выпрямился.
Мужик был как-то неровно небрит. Словно дня три назад выскоблил только одну щеку и оброс потом - где больше, где меньше.
– К Евсей Игнатичу?
– осведомился он, подходя.
Денис невольно оглянулся на могильный холмик. Мужик покивал со значением.
– Евсей Игнатич, он с пониманием был человек, - неторопливо завел он.
– Сурьезный. Как скажет, так и сделат, слово такое крепкое было у него. Сурьезный, а душевный, с пониманием.
Денис кивал, как болванчик.
Мужик задумчиво глянул на бутылку, побултыхал жидкостью.
– Помянуть бы надо Евсей Игнатича.
Он аккуратно выудил из кармана телогрейки грязный граненый стакан, налил самогона. Сравнил на глаз, не обделил ли кого. Удушающий дрожжевой запах поплыл в воздухе, заставив Дениса скривиться.
– Давай, - со значением повел бутылкой мужик.
Мутный стакан, из которого неизвестно кто и что пил, приводил Дениса в ужас. Он попытался неловко отказаться:
– Да я... в общем, не пью...
– Ну и дурак, - констатировал мужик.
– С такой жизней, если не пить, совсем скрючит.
Денис задумался, пораженный столь ясной формулировкой.
– А за Евсей Игнатича грех не выпить, - весомо подытожил собеседник.
– Земля ему пухом.
И гулко забулькал самогоном. Щетинистый кадык поршнем заходил по шее в темных полосках грязи. Уровень жидкости уверенно пополз вниз.
С сомнением заглянув в стакан, Денис выдохнул и в несколько судорожных глотков залил самогон в себя. Тот неожиданно мягко скользнул в горло, обжег желудок, разошелся горячей волной по телу. И шарахнул по мозгам ватным молотком. Денис отчаянно заморгал, замотал головой, пытаясь привести мир в привычное состояние. Мир ускользал: плыла небритая физиономия мужика, в висках стучала кровь, зато на размокшей земле явственно виделась каждая травинка.
Голос доносился наплывами, шелестел невнятно, слова складывались в причудливые, ничего не значащие конструкции.
– Веришь, так иногда хорошо бывает - так бы и помер... Давеча... с месяц тому было, тоже шел... Звезды такие были... что твой огурец звезды, веришь, нет? А Евсей Игнатич, он огурцы соленые не любил, только в супу если, рассольник там... Трескучие такие звезды, над головой прямо, низенько так... И я на них смотрел-смотрел... Мы ж с Евсей Игнатичем в свое время... Я так думаю, лучше огурчика соленого и нету закуси... А потом валиться начали, звезды-то, вот как яблоки, когда ветку тряхнешь, так и тут...
Опьянение отхлынуло так внезапно, что Денис захлебнулся острым воздухом. Утер выступившие на глазах слезы.
Вокруг словно поубавилось красок. Земля казалась черной, деревья серыми, небо - пожухлым, словно полежавшая на солнце газета.
– А потом просыпаюсь, веришь, прямо тут, у Евсей Игнатича. Замерз, как собака, и бутылки нет. Вот и думаю, к чему бы это?
Денис ошарашенно смотрел на мужика.
* * *
Он помешкал, запирая калитку, а когда глянул на дом, сердце враз ухнуло куда-то в живот. Потому что на длинной доске-завалинке под окнами кухни сидел дед Евсей.
Ни на какое привидение похож он не был. Вполне материальный дед. Старенький пиджак, клетчатая кепка, сапоги в рыжей глине, Денис рассмотрел даже седую щетину на щеках - именно так выглядел дед при жизни, когда выходил под вечер курить на лавочку и, прищурясь, смотрел в закатное небо.
В первую секунду Денис отшатнулся и чуть не выскочил на улицу. Потом осторожно сделал к привидению шаг, еще один.
Дед Евсей поднял на него хитроватый взгляд.
Денис обмер.
Призрак покачал головой, поднялся и медленно прошаркал в огород, скрывшись за смородиновыми кустами.
Грохнула щеколда за спиной, Дениса облило мгновенным холодом.
– Дядь Денис, я чего спросить хотел...
– Лешка, - проплямкал Денис непослушными губами.
– Я деда Евсея видел.
– Так его многие видели, - жизнерадостно отозвался Денис, хлопнув по ноге тяжелой сумкой.
– Мама нервничает вся, а чего нервничает? Он же вроде и ничего, никого не трогает, ходит просто. У Гришки вон был недавно, про футбол, грит, разговаривали.
– У какого Гришки?
– А который огурцы заговаривает. За бутылку.
– Огурцы?
Какая-то мысль проскользнула и исчезла, оставив после себя запах прелых листьев.
Тетка выглядела совершенно трезвой, но Денис, все еще смущаясь, поспешил уткнуться в лешкин компьютер. До вечера гоняли старых варлордов, а в героях меча и магии Денис даже проиграл, неудачно атаковав слабым войском замок, охраняемый гидрами. Лешкиным восторгам не было границ.
Ужинали гречневой кашей с молоком.
– Теть Вась, а какой это Гришка огурцы у вас заговаривает?
– А хохол. За теть Катей живет, возле колодца.
– И что, правда, заговаривает?
– Да уж, - усмехнулась тетка.
– на табуретку садится и смотрит на них, и смотрит. Целый день так и сидит.
– И чего?
– обалдело переспросил Денис.
– Огурцы здоро-овые вырастают, ядреные. У нас, почитай, вся деревня с огурцов кормится. Солим, на рынок возим...
– А если без Гришки, не вырастают?
– А ты не смейся. Все тебе смешочки, - слегка рассердилась тетка.
– Не вырастают без Гришки, где тут вырасти-то? То дожди, то заморозки, тля еще эта... Дядя Петя вона поругался с ним, так у него все огурцы покрючило. Ведра не набрал, поди.