Ложный след
Шрифт:
Валландер снял трубку и услышал голос Мартинсона.
— Надеюсь, не побеспокоил? — спросил Мартинсон.
— Я только зашел сменить рубашку, — сказал Валландер, про себя удивившись, почему он всегда ощущает потребность извиниться за то, что находится дома. — Что-нибудь случилось?
— Поступили звонки по поводу пропавших без вести, — сказал Мартинсон. — Анн-Бритт продолжает принимать запросы.
— Меня больше интересует, удалось ли тебе добиться чего-нибудь от своих компьютеров?
— В первой половине дня компьютеры зависли, — мрачно ответил Мартинсон. — Я звонил в Стокгольм минуту назад. Там сказали, что через час они должны заработать. Но говорили они как-то не очень уверенно.
— Мы же не гонимся за преступниками, — сказал Валландер. — Можно и подождать.
— Звонила врач из Мальмё, — продолжал Мартинсон. — Ее фамилия Мальмстрём. Я пообещал, что ты с ней свяжешься.
— А с тобой она не могла поговорить?
— Она попросила позвать тебя. Думаю, это потому, что это ты, а не я, последним видел девушку в живых.
Валландер потянулся за карандашом и записал номер телефона.
— Я был на месте происшествия, — сказал он. — Нюберг стоял на коленях, весь потный и в глине. Он ждал служебную собаку.
— Он сам, как служебная собака, — ответил Мартинсон, даже не пытаясь скрыть, что недолюбливает Нюберга.
— Может быть, он и брюзга, но зато специалист он талантливый, — возразил Валландер.
Вспомнив о Саломонсоне, он тут же решил, что беседу пора заканчивать.
— Фермер умер, — сказал он.
— Кто?
— Мужчина, у которого мы вчера вечером пили кофе на кухне. Умер от сердечного приступа.
— Может, надо кофе вернуть? — мрачно осведомился Мартинсон.
Беседа была окончена, и Валландер вышел на кухню попить воды. Он долго сидел за кухонным столом, уставившись в одну точку. В два часа он позвонил в Мальмё. Ему пришлось подождать, прежде чем врач Мальмстрём подошла к телефону. По голосу он понял, что она совсем молоденькая. Представившись, Валландер извинился за то, что не мог позвонить раньше.
— Поступили новые сведения, проясняющие наличие состава преступления? — спросила она.
— Нет.
— В таком случае нет оснований для законного медицинского исследования, — ответила она. — Это упрощает процедуру. Девушка подожгла себя, опрокинув канистру с бензином с примесью свинца.
— Мы не можем установить личность, — сказал Валландер. — Нам надо знать как можно больше, чтобы уточнить особые приметы.
— Всегда сложно работать с телом, сгоревшим почти дотла, — невозмутимо ответила врач. — Кожа сгорела целиком. Анализ зубов пока не готов. Но зубы у нее хорошие. Ни одной пломбы. Рост 163 сантиметра. Переломов костей никогда не было.
— Мне нужно знать ее возраст, — сказал Валландер. — Это едва ли не самое главное.
— Это займет еще день. Мы выясняем возраст на основании анализа зубов.
— Но у вас есть предположения?
— Никаких.
— Я видел ее на расстоянии двадцати метров, — сказал Валландер. — Думаю, ей было лет семнадцать. Я ошибаюсь?
Врач ненадолго задумалась.
— У меня по-прежнему нет никаких предположений, — ответила она наконец. — Но, по-моему, она была моложе.
— Почему?
— Отвечу, когда буду знать точно. Но я не удивлюсь, если окажется, что ей было всего пятнадцать.
— Неужели пятнадцатилетняя девочка, в самом деле, может добровольно себя поджечь? — сказал Валландер. — Верится с трудом.
— На прошлой неделе я собирала останки семилетней девочки, которая себя взорвала, — ответила врач. — Она все тщательно спланировала. Даже предусмотрела, чтобы никто другой не пострадал. Она едва умела писать и оставила в качестве прощального письма рисунок. Я слышала о четырехлетнем ребенке, который пытался выколоть себе глаза, потому что ужасно боялся своего папу.
— Такого не может быть, — сказал Валландер. — Только не в Швеции.
— Именно здесь, — ответила она. — В Швеции. В самом центре мира. И в разгар лета.
Валландер почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
— Если вы не установите личность, мы оставим тело здесь, — продолжала она.
— У меня есть вопрос, — сказал Валландер. — Частного порядка. Ведь это адская боль — сгореть заживо?
— Это люди знали во все времена, — ответила она. — Поэтому огонь использовали как одно из ужаснейших наказаний или мучений, которым только можно подвергнуть человека. На костре сожгли Жанну Д’Арк, на костре жгли ведьм. Во все времена люди использовали огонь для пыток. Он причиняет страдания, которые вообще невозможно себе представить. Вдобавок при этом человек, к несчастью, не теряет сознания так быстро, как хотелось бы. Инстинкт, который заставляет уворачиваться от пламени, сильнее, чем желание избежать мучений. Поэтому тело принуждает мозг оставаться в сознании. Затем человек приближается к черте. Мгновение пылающие нервы не чувствуют боли. Известны случаи, когда люди с девяностопроцентными ожогами на какое-то короткое время перестают ощущать боль. Но когда эта анестезия отступает…
Она не закончила фразу.
— Она горела, как факел, — сказал Валландер.
— Лучше об этом вовсе не думать, — ответила врач. — Как бы мы не противились этой мысли, но смерть на самом деле может быть освобождением.
Беседа была окончена, Валландер встал, взял куртку и вышел из дома. Подул ветер. С севера надвигались облака. По дороге в полицейское управление он заехал на станцию техосмотра и договорился о времени для проверки машины. В полицию он приехал в начале четвертого. Валландер остановился возле дежурной части. Эбба недавно упала в ванной и сломала руку. Он спросил, как она себя чувствует.
— Я вспомнила о том, что старею, — ответила она.
— Ты никогда не состаришься, — сказал Валландер.
— Очень мило с твоей стороны, но это не так, — возразила Эбба.
По дороге в кабинет Валландер заглянул к Мартинсону, сидевшему перед монитором.
— Компьютеры заработали двадцать минут назад, — сказал тот. — Я только что сделал запрос о пропавших без вести, которые могли бы подойти по особым приметам.
— Добавь еще, что рост у нее 163 сантиметра, — сказал Валландер. — А возраст — между пятнадцатью и семнадцатью годами.