Лучник
Шрифт:
Касэна осенила мысль, что тетушка может узнать племянницу, когда Мана выздоровеет и будет в качестве его слуги появляться на людях. А это могло угрожать ее безопасности. Шинджу наверняка знала, кто вывез из дворца дочь князя. Ему нужно было поговорить с ней, поэтому молодой человек решительно направился к красавице.
Женщина ожидала его приближения, чуть склонив голову на бок. Самураю показалось, что в ее взгляде мелькнула насмешка.
– Вот уж не думала, что увижу тебя здесь, – сказала Шинджу.
Ее губы сложились в улыбку. Ихара поклонился, как подобает во время приветствия.
– Токугава направил меня в Европу в качестве посла, – пояснил юноша.
Взгляд женщины был странно отрешенным. И в то же время ее глаза с хищной, кошачьей сосредоточенностью скользили по
– Я не помешала твоим упражнениям? – поинтересовалась японка.
Голос ее был сладок и игрив. Ихара отрицательно качнул головой. Кажется, она вовсе не собиралась спрашивать о Мане и это его успокоило. Он вздрогнул, когда Шинджу вдруг прикоснулась к его груди. Ладонь ее была теплой, мягкой. Заметив взгляд, обращенный на руку, лежавшую на темных завитках, японка снова улыбнулась.
– Кроме махания бамбуковым мечом, есть еще другой способ поддерживать тело в хорошей форме, – проворковала она.
Шинджу отвернулась и стала медленно отходить, а Ихара оставался неподвижен и внимательно глядел ей вслед. В это время Мана, бледная, исхудавшая, стояла под квартердеком, и, кутаясь в шерстяное покрывало, смотрела на него. Конечно, девушка узнала родственницу. Она во всем проигрывала тетке. Маленькая, как ребенок, коротко стриженная, от чего волосы по-мальчишески торчали в разные стороны, одетая в грубую мужскую одежду, бесформенно на ней топорщившуюся. В то время как Шинджу была женственно-холеная, ухоженная, и, что греха таить! – все еще молода и красива.
***
Ихара открыл глаза. Из окна лился чистый лунный свет, который падал как раз на сидевшую на футоне фигурку. Женщина была повернута к нему спиной, ее волосы, перекинутые на грудь, открывали узкую гибкую спину. Самурай засмотрелся на Шинджу. Ее силуэт походил на изваяние статуэтки, выточенной из кости или дерева. Молодой человек нежно провел пальцами по линии ее позвоночника, чувствуя теплоту и бархатистость кожи. Женщина оглянулась. В ее глазах в этот момент был какой-то нездоровый блеск. Но через секунду она уже томно улыбалась ему. Ихара мягко сжал ее ступню. В его руке она казалась такой маленькой, грациозной, хрупкой, что, кажется, раздавить ее ничего не стоило. Как вышло что они стали любовниками? Он бы не мог толком ответить на этот вопрос. Просто однажды ночью она пришла… Сейчас Шинджу уйдет в каюту мужа, а потом, под покровом темноты, вновь скользнет в его комнату.
Днем Ихара вел себя с ней ровно, ничем не выдавая их близкой связи. Правда, надо отдать должное и самой Шинджу: она тоже не подавала виду. Скромная и воспитанная на людях, наедине с ним она вспыхивала горячей страстностью и становилась неукротимой вакханкой.
Но они зря думали, что никому не известно об их отношениях. Как минимум один человек все знал. Это была Мана.
Организм девушки постепенно адаптировался к качке, и она стала выходить на палубу. А вскоре и смогла занять свое место возле Ихары в качестве его слуги. Когда рядом появлялась Шинджу, самурай под разными предлогами посылал куда-нибудь Ману, боясь, что тетка узнает племянницу. Но девушка стала следить за ними со злой юношеской ревностью. Ночью подкрадывалась к каюте и слышала приглушенные стоны, иногда видела, как тетушка торопливо проникает в комнату ее «господина» или как выскальзывает из нее. А днем, не выспавшаяся и раздраженная, Мана то и дело словесно задевала удивленного самурая, не понимавшего, что с ней происходит. Касэн вообще стал неимоверно раздражать своего маленького «слугу». Однажды даже дошло до абсурда…
Корабль периодически делал остановки в портах, чтобы пополнить запас пресной воды и провизии. В это время у пассажиров была возможность спуститься на землю и даже посетить различные местные заведения. Ихара любил использовать такие моменты для купания. Попариться в деревянной бочке было его слабостью. Японцы называли это баней
Воспользовавшись тем, что супруг с другими купцами отправился на берег, Шинджу явилась к любовнику и со смехом бросилась растирать ему спину и грудь.
– Хочешь, я принесу масла, чтобы добавить их в воду? – поинтересовалась японка, гладя его по плечам.
Ее изящная тонкая ручка вдруг скользнула вниз. Пальцы мягко прошлись по нежной коже.
– Нет, останься, – прохрипел он, шалея от развратной ласки.
В предвкушении плотских удовольствий самурай блаженно прикрыл свои красивые зеленые глаза. Но в этот миг его окатили кипятком. Ихара вскрикнул и подскочил, накрывая водопадом брызг Шинджу, и стоявшую по другую сторону Ману. Именно она и стала причиной случившегося.
– Ах, ты идиот! – закричала госпожа Хоши, намереваясь с размаху отвесить слуге пощечину.
Однако племянница ловко увернулась.
– О, простите меня! – пролепетала она. – Я лишь хотел добавить горячей воды, чтобы господин не замерз.
Ихара, нахмурившись, глядел на нее, и даже не пытался защитить от нападок Шинджу. На его плече и груди проступили красные пятна, свидетельствующие о довольно сильном ожоге.
– Пошел вон! – кричала тем временем женщина, одновременно пытаясь привести в порядок свое намокшее кимоно.
Опустив голову, Мана проворнее любого мальчишки выскочила из каюты. Ее злость на Касэна никуда не делась, а только усилилась. Поэтому она решила забиться в какой-нибудь укромный уголок, чтобы не видеть ни его, ни свою тетку.
Несмотря на то, что ветер стал заметно сильнее, японское судно вновь вышло в море. Капитан рассчитывал сделать большую остановку на Филлипинах через несколько дней, а сейчас решил продолжать путь. Однако ближе к ночи порывы ветра настолько усилились, что паруса, которые нещадно трепало из стороны в сторону, начали издавать невероятный шум. Мана, испугавшись этого, выбралась из своего укрытия и обнаружила, что вся команда занята борьбой со стихией. Матросы поворачивали паруса под определенным углом, чтобы ветер нанес им как можно меньше вреда и не сбил корабль с курса. Вдруг с резким свистом лопнул один из канатов, что грозило обрушению ванты на грот-мачте. Мальчишка-матрос, как раз находившийся там и пытавшийся закрепить парус, рисковал рухнуть вниз с огромной высоты. Пока все с ужасом наблюдали за происходящим, один из пассажиров сорвался с места и по выбленкам уже поднимался наверх. Касэн рассчитал все следующим образом – добравшись до нужной ванты, он сможет поймать конец каната и вернуть его на место, чем спасет от разрушения вторую мачту корабля. Морское дело всегда интересовало его, и юноша считал, что неплохо разбирается в столь непростом искусстве. Когда Ихара уже был на самом верху, ему удалось схватить беснующийся на ветру обрывок каната и, подтянувшись к матросу, помочь ему закрепить поврежденную ванту. Однако в следующий миг каким-то особенно сильным порывом его вдруг швырнуло в сторону, и он наткнулся прямо на саму мачту. А матрос, не сумев удержаться, полетел за борт. В гуле ветра и оглушительном шуме воды раздался всеобщий вздох. Пассажиры напряженно смотрели, что будет дальше, хотя капитан уже несколько раз приказал им покинуть палубу. Мана, невольно вцепившись обеими руками в воротник своей короткой куртки, составлявшей одежду слуги, едва сдерживала крик. Когда самурая, который в широких штанах и кимоно на фоне графитово-серого неба казался похожим на огромную птицу, снова отбросила на мачту, девушка заплакала. Неизвестно какими усилиями, но Касэну все же удалось спуститься. Его темные волосы растрепались, выбившись из хвоста, и прилипли к лицу, а из рассеченной брови вместе с каплями воды струилась кровь.