Лучшая фантастика
Шрифт:
Все ее тело напряглось от сильного рвотного позыва. На горизонте послышался треск выстрелов. Она обернулась на этот звук: четыре или пять артиллерийских катеров появились в море и всем своим видом словно предупреждали ее не пытаться плыть дальше. Айя повернулась назад к пляжу. Но теперь его невозможно было узнать. Вместо многочисленных отелей и ресторанов на берегу виднелись ветхие здания, они стояли очень плотно друг к другу и словно пытались отвоевать себе немного свободного пространства. Над пляжем больше не было разноцветных зонтиков, там висел серый дым, а музыку и веселую болтовню заменили артиллерийские залпы. Даже небо над головой было сурового
– Баба! [13] – закричала Айя, выбираясь из грязной воды. Она отталкивала в стороны бутылки, клочки туалетной бумаги, пластиковые пакеты, полусгнившие трупы животных. Ее тело постоянно сотрясалось в конвульсиях то ли от приступов тошноты, то ли от рыданий. Острая боль пронзила ее тело, словно кто-то воткнул ей нож в живот.
Она выбралась на берег. Водоросли запутались у нее в волосах, и сама она напоминала морское чудовище, поднявшееся из глубин. Песок был усеян пластиковыми бутылками, горящими покрышками, дымящимися обломками. Загорающие тела исчезли. Над ней с ревом пролетел самолет, оставив за собой черный дым, который будто разрезал небо. Прогрохотал взрыв, и Айя упала на землю, почувствовав на языке вкус песка и крови.
13
Отец! (араб.)
– Баба… – захныкала она, почти не слыша себя. Перед ней на песке лежали три человека. Она поползла к ним. Тела были маленькими, слишком маленькими для взрослых. Подобравшись поближе, она поняла, что это были тела трех детей. Они казались спящими, но вокруг них растекались лужи крови, а их руки и ноги были неестественно вывернуты. В ее ушах звенел громкий крик, и Айя поняла, что это кричала она сама.
Айя встала и посмотрела вниз. Струйки крови стекали по ее ногам.
– Вероятно, она испытала шок при виде крови, от этого и упала в обморок, – сказал врач. Айя смутно ощущала, как доктор приложил пластырь к ее лбу. – Иногда юные женщины испытывают сильный страх во время первой менструации. Мать подготовила Айю к этому событию?
Отец Айи замялся.
– Ее матери… нездоровится.
Доктор не стал больше расспрашивать его.
– Эти биотерапевтические пластыри залечат рану к завтрашнему дню.
– Хабибти [14] Айя, – сказал отец, гладя ее по волосам, – ты теперь женщина!
– Помнишь, что случилось перед тем, как ты потеряла сознание? – спросил врач.
– Я думала о Зияде… я была в воде и думала о Зияде…
– Зияд – мой сын, – объяснил ее отец. – Брат Айи… он… он умер в прошлом году.
14
Моя любимая (араб.)
– Там были три мальчика, – сказала Айя, внезапно вспомнив о телах на пляже. – Совсем маленькие… три тела…
– Хабибти Айя, – перебил ее отец.
Врач посмотрел на Айю.
– Три мальчика?
Голова Айи качнулась в движении, отдаленно напоминавшем кивок.
– Вода была грязная… повсюду – мусор, горящие покрышки и… и тела трех мальчиков… рядом с футбольным полем… их руки и ноги были вывернуты и…
– Довольно, – вмешался отец. Он обратился к врачу: – День вчера был очень жаркий… наверное, она перегрелась…
Врач кивнул.
– Возможно,
– Я понимаю, – сказал отец. – Просто… сначала ее мать, потом – брат… – Его голос сорвался.
Врач выписал какие-то таблетки, сказав, что они помогут ей отдохнуть. Той ночью Айя быстро заснула глубоким сном без сновидений. Утром она проснулась с таким чувством, будто выбралась из пещеры, где царила бесконечная тьма. Доктор был прав: за ночь пластырь рассосался, а глубокий порез на лбу зажил. Она долго простояла под горячим душем, а оставшиеся таблетки смыла в унитаз.
Айя оделась и воспользовалась прокладкой, которую дал ей врач. Она вспомнила слова отца: «Ты теперь женщина». Что-то внутри у нее переменилось. Это было своего рода пробуждением. Она чувствовала, как все ее тело и разум охватила странная тревога, которая засела где-то глубоко внутри ее и не давала ей покоя.
В тот день, вернувшись из школы, она застала отца в гостиной, он слушал новости. Вид у него был такой, словно он находился в полудреме: сидел в кресле, смотрел в окно и, казалось, не слушал репортаж, в котором сообщалось о волне самоубийств среди подростков в Палестине.
– Баба?
Отец подскочил на месте и смахнул стакан с чаем, стоявший рядом с его креслом. Стакан упал на пол и разлетелся на мелкие осколки.
– Айя, ты меня напугала! – раздраженно сказал он. Робот-уборщик тут же отреагировал на звук бьющейся посуды – он появился из шкафа и принялся убирать с пола осколки.
– Прости…
Он вздохнул и стал нервно ковырять кутикулы у ногтей.
– Наверное, мне нужно немного вздремнуть.
Айя кивнула. Отец встал и отправился в свою спальню. Он всегда был рассеянным, как будто жил в другом измерении и лишь иногда, для разнообразия, посещал этот мир. Айя не винила его. После того как в прошлом году она увидела висевшего здесь Зияда, в груди у нее словно образовалась дыра и все ее внутренности вывалились, словно катушки с нитками. С той поры бывали дни, когда она чувствовала себя нормально, и ей начинало казаться, что самая страшная боль уже стихла. А потом в самые неожиданные моменты, когда она сидела на занятиях в классе или гуляла по горным тропам, перед ее глазами появлялся образ мертвого Зияда – его безвольно свисавшее тело и наклоненная на бок безжизненная голова.
Айя потрясла головой, пытаясь прогнать из памяти этот образ. Она подошла к двери в комнату матери и открыла ее. Мать, как всегда, спала. В последний раз Айя видела ее бодрствующей, наверное, дней двенадцать назад. Она тогда ненадолго тихонько вышла из своей комнаты и взяла пару инжирин. В коридоре она столкнулась с Айей, и они поговорили пару минут. Мать спросила у Айи, как у нее дела в школе и всем ли она довольна. Айя сказала, что у нее все хорошо, и мать улыбнулась.
– Замечательно, – сказала она, целуя Айю в щеку, а потом вернулась в постель.
Той ночью Айе снилось, что она идет через широкое поле, на котором росли оливковые деревья. Небо было намного ближе к земле, а луна – такой большой и яркой, что все поле сверкало и переливалось, словно море из бриллиантов. Все звуки были очень громкими и четкими: она слышала шелест каждого листка оливы на ветру, и стрекотание кузнечиков было просто оглушающим.
Позади нее послышалось шарканье ног. Она обернулась и тут же узнала знакомую фигуру: высокую, долговязую, с копной спутанных каштановых волос, которая могла принадлежать лишь одному человеку.