Лучшая парочка сезона
Шрифт:
А-а! Вот же что я хотела от Русланчика – узнать, как именно он от меня, так сказать, «отказался»! Правда… а оно мне надо?
– Варечка, ну это же наши с Володькой дела, понимаешь?! – заволновался Руслан. – Это наш чисто пацанский разговор. Ну, в смысле, ничего интересного!
– Да ладно, ладно…
– Ну, я просто… Вы же давно тут живёте. Давно знакомы. А я… Вот мне и пришлось…
– Всё, Руслан, всё, не волнуйся ты… – заговорила я. – Мы действительно всё забыли. Я только не поняла, чья мать-то со мной поговорить
На Руслана жалко было смотреть. Он мучался. Ну а нечего со мной было связываться! Связываться – а потом «отказываться». Что это за друг такой? Никогда я этого не пойму, по-пацански об этом будут разговаривать или по-обыкновенному. Значит, не так уж он нашей типа того «дружбой» дорожил. Да и какая там дружба – два дня! Хотя я бы и такой короткой дружбой дорожила. Но кто меня знает… Ведь не такой уж я подарок, чтобы от меня «не отказываться». Так, поехали думать то же самое по третьему кругу… Стоп, машина!
Всё, пусть Руслан мучается. Его проблемы.
– Ну, Руслан, о чём?
– Не знаю, – ответил Руслан. И даже оживился – ведь разговор сошёл с неприятных рельсов. – Пойдём в дом.
Ого!
– Ну, пойдём.
И мы пошли. Взошли на второй этаж, миновали девушку-няньку, что усаживала в детский стульчик Тимофеечку, который ломался, как гороховый блин. Интересно, и что из него вырастет? Наверное, особо редкий капризный фрукт.
На диване в гостиной восседала гранд-маман. Я понимаю, что никакая она ещё не гранд-маман, потому что это по-французски значит «бабушка». Но больно уж она была «гранд» – значительная такая женщина, полтора центнера с гектара, как называет таких моя бабулька, сама старушонка тощая до засушенности и мумифицированности, но зато быстрая и шустрая.
– Здрась-сь-сьте.
Я решила дать прощальную гастроль. Пусть знает, что мы, простые люди, тоже за свою честь о-го-го как постоять можем. Это вам не история про барыню, Му-Му и её забитого Герасима. Я-то, Варвара Тобольцева, не Му-Му и уж точно не Герасим. А всех не перетопите!
Поэтому я и начала прикалываться, поэтому шаркнула ножкой и поздоровалась самым тупообразным способом.
– Варя, доброе утро, – очень даже миролюбиво заявила гранд-дама, Русланова мама. – Проходи, садись.
– Премного благодарны, – голосом подлизы прошелестела я, глупо кивнула, ещё глупее хмыкнула (надеюсь, на лице у меня было выражение абсолютной дебильности). Но не сделала ни шагу.
– Ты проходи, Варвара, не стесняйся. – Мать Руслана поднялась с дивана и протянула ко мне руку. Для подобострастного поцелуя, что ли?
Я не сдвинулась с места. Пришлось ей подойти совсем близко. Маман взяла меня за руку и начала пытаться подтащить к столу. На котором, я заметила, было всё приготовлено к попойке чаем.
– Давайте, ребята, выпьем чаю, – предложила гранд-мамаша и махнула Руслану, а тот помчался к столу и принялся отодвигать стулья.
Ладно, мы уселись.
– Ой, а я только что с помойки. Мусор таскала… – Я помахала в воздухе ладонями, шмыгнула носом – ну, совсем как дурочка-уборщица. Типа чтоб знали, кого за стол сажают, и не обольщались.
– Это не проблема.
И Русланчикова маман протянула мне коробку влажных салфеток.
Очень эффективные штуки, надо сказать. И удобные, и смерть микробам. Если не всем, то большинству точно…
Эх, всё предусмотрено, всё продумано.
Но ничего. Я вам, буржуям, ещё насолю. Всё только начинается.
Самое обидное, что нужной злости у меня сейчас не было. Обычно, если я разозлюсь, разволнуюсь, обижусь на какую-нибудь несправедливость, – у меня такой кураж разыгрывается! Я горы свернуть могу! А тут что-то никак. Нужной злости на угнетателей я никак в себе вызвать не могла. Задор куда-то делся. И я не стеснялась, нет! Я даже не боялась того, как со мной родители и бабка обойдутся, если недовольные дачники посреди лета съедут из нашего коттеджа. А ведь это будет ужас что…
Понеслась вкусная еда. Хотелось навалиться и сожрать всё, что на столе было. Но я делала вид, что обожрамшись мы уже, барыня, – кое-как, с видимой неохотой кусала какой-то коржик, поковырялась в желе, дрожавшем в красивой одноразовой формочке, выкидывать которую – просто свинство, потому что она выглядела, хоть и пластиковая, а как хрустальная. Я жутко злилась на жильцов, когда приходилось такие красоты в мусоре находить. Но куда девать подобное имущество, тоже не знала. Не коллекционировать же?
– Варвара, пожалуйста, не сердись, что всё так вышло, хорошо? – вдруг заявила маман.
И коржиком я всё-таки подавилась. Но сделала вид, что нет. Наверное, мне это удалось.
– На что не сердиться-то?
– И прости нас. Меня.
И это всё говорила королевских кровей Русланчикова мамаша!
Из стены возникли руки. Не пугайтесь – это глюки.
Вот так глюки…
– Ты смелая и умная девочка. – Речь из области фантастики продолжалась. – Это постыдная история. А люди, ты сама понимаешь, бывают глупы и жестоки. Поэтому я за всех тех, кто тогда тебя обижал, прошу прощения. «Тогда» – это чтобы ты сейчас не ёрничала – это тогда, когда вас с Русланом схватили. Вот когда. Понимаешь?
– Конечно.
– Поэтому… – Гранд-дама-мама подошла ко мне, положила руку мне на плечо и заглянула в лицо. – Давай с тобой дружить тоже. Я таких, как ты, уважаю.
– Так я это… оторва! – вовремя вспомнила я и с вызовом посмотрела на маман. – И к тому же грубиянка. Да, можете убедиться.
– Исправим, – невозмутимо заявила мать Руслана.
– А зачем? Мне и так хорошо.
– Ну, тогда ладно. – Мамаша улыбнулась. – Может, оторва – это не так уж и плохо, а? Хочешь – оставайся и грубиянкой. Будем за тебя перед остальными друзьями просто извиняться.