Лучшая принцесса своего времени
Шрифт:
Новая политика французского двора давала Филиппу II и его министрам достаточно поводов для интриг и спекуляций. Сразу после похорон Генриха II его фаворит коннетабль де Монморанси, любовница Диана де Пуатье и многие другие доверенные лица покойного короля были отстранены от двора и лишены своих должностей. Власть захватили герцог де Гиз и кардинал Лотарингский, дядья новой королевы Марии Стюарт, в то время как король Наварры и его братья были отстранены от участия в управлении. Как защитнику католической церкви и стороннику деспотического правления Филиппу II это было очень приятно. Еретические взгляды Антуана де Бурбона и его супруги Жанны д'Альбре, являвшейся к тому же законной претенденткой на корону Верхней Наварры, присоединенной в результате завоевания к Испании, усилили неприязнь католического короля к Бурбонам.
Перед отъездом Филиппа II из Гента епископ Лиможа попросил у него аудиенцию, чтобы объявить о политических планах кабинета Франциска II. В ответ католический король заявил:
– Мы испытываем исключительное удовлетворение поведением нашего брата, христианнейшего короля, особенно его сыновним уважением, проявленным к королеве-матери, благоразумие и добродетели которой мы очень ценим, как и высокое происхождение, рыцарские манеры и опыт господина де Гиза, считая его верным подданным, способным поддержать мир, установлению которого тот всячески способствовал.
Затем посол сообщил, что получил из Парижа первую часть приданого Елизаветы, и поздравил Филиппа II с добродетелями, проявленными его царственной невестой, добавив:
– Король, её брат, только и ждал решения Вашего католического Величества, чтобы проводить её к границе так, как и подобает.
– Наша любовь к упомянутой даме сильно возросла после того, как маркиз де Берг сообщил об уважении и привязанности, которые питает к ней христианнейший король, её брат, – был ответ Филиппа II.
С тем католический король отпустил французского посла. В добавлении к своей депеше епископ приписал, что для французского кабинета будет полезным сообщить Альбе, что король Франции отдаёт свои порты и офицеров, находившихся там, в распоряжение его испанского величества на случай непогоды или нехватки провизии, необходимой для пропитания его эскадры.
– Тем более, – добавил посол, – что королева Англии тоже приказала своим адмиралам, губернаторам и кораблям быть предоставленными в распоряжение упомянутого короля.
Почти весь июль Елизавета оставалась с матерью в уединении в Лувре. Печаль, вызванная недавней тяжёлой утратой, и мрачные предчувствия тяготили её обычно бодрый дух.
– Я боюсь ехать в Испанию! – призналась она матери.
– Почему, дочь моя?
– Все говорят, что католический король был холоден со своей первой супругой, а вторую вообще избегал.
– Ну, если судить по тому, что Мария Португальская родила дону Филиппу наследника, их постель не всегда была холодной. Что же касается Марии Тюдор, то она была слишком стара, плохо одевалась и от неё дурно пахло.
– А если всё-таки король не полюбит меня?
– Полюбит, если Вы будете слушаться моих советов.
Испанские послы, которых время от времени допускали к королевам, теперь находили Париж невыносимо скучным. Стены дворцов были завешены траурными драпировками, в то время как молодой король и его супруга покинули столицу. Поэтому герцог Альба подумывал отказаться от присяги, данной им в качестве заложника, подобно герцогу Савойскому и Рую Гомесу де Сильва. Как только принц Оранский получил от Гизов разрешение на выезд под тем предлогом, что ему необходимо присутствовать при отплытии Филиппа II из Фландрии, Альба также решил воспользоваться снисходительностью французов. Прежде, чем Франциск II отбыл в Медон, герцог явился к нему и попросил разрешения уехать, сославшись на то, что домашние дела требуют его присутствия в Испании. Удивлённый таким поворотом событий, молодой король ответил:
– Мы посоветуется с королевой, нашей матерью.
Екатерина с сыном решили отправить посланца к Альбе и сказать:
– Король рассмотрит Вашу просьбу по возвращении в Париж.
Этот ответ рассердил герцога, который тотчас же потребовал аудиенцию у королевы-матери, чтобы выразить возмущение по поводу нанесенного ему унижения, сказав:
– Поскольку король, Ваш сын, передал дело на Ваше решение, я умоляю Ваше Величество дать упомянутое разрешение.
Екатерина, однако, настойчиво отказывалась рассматривать этот вопрос до тех пор, пока не вернётся её сын. В свой черёд, герцог Оранский и граф Мелито написали обо всём своему господину. В конце концов, так называемым «заложникам» удалось уехать. Вместо них Филипп II назначил своим постоянным представителем при французском дворе брата епископа Арраса, Томаса Перрена, сеньора де Шантонне, который заодно должен был присматривать за его юной женой. Хотя Филипп постоянно присылал ей письма и дорогие подарки, Елизавета по-прежнему боялась своего могущественного супруга. После окончания траурных церемоний по случаю кончины её отца католическая королева перебралась с матерью в Сен-Жермен-ан-Ле, где Екатерина Медичи, отступив от траурного этикета, приняла Гизов и испанского посла, прибывшего во Францию 15 августа. Шантонне бдительно следил за Елизаветой, постоянно докладывая о всех её передвижениях своему господину. Хитрый, беспринципный и предприимчивый, он начал интриговать с первого часа своего пребывания в Париже. В конце концов, его политические комбинации стали настолько изощрёнными, что ключ к ним ускользал даже от самого дипломата. 20 августа он посетил Сен-Жермен и попросил о встрече с Елизаветой, якобы для того, чтобы узнать, есть ли у неё письма для передачи в Мадрид. Вероятно, осознание того, что за её действиями пристально следят, заставляло юную королеву уклоняться от встреч с послом. Она приказала передать Шантонне:
– Через несколько дней у меня будут письма для Его Католического Величества, которые Вы сможет переслать.
Затем посол выразил своё почтение Екатерине, непринуждённо отвечавшей на его комплименты.
– И она просила меня, – написал Шантонне Филиппу II, – заверить Ваше Величество в своём нежном отношении к Вам и в том, что она намерена отправить свою дочь в путешествие как можно быстрее, и что сама желала бы приехать в Испанию, когда её дочь будет иметь счастье подарить Вашему Величеству сына.
Более того, Екатерина прибавила:
– Моим самым большим счастьем будет, если королева, Ваша августейшая супруга, сможет завладеть любовью и уважением столь совершенного монарха, как Ваше Величество.
Если политические дела отвлекали флорентийку от её горестей в первые дни вдовства, то её юной дочери пришлось нести это бремя в полной мере. Елизавета так переживала, что даже заболела лихорадкой, о чём сообщил в своей следующей депеше Шантонне.
Горе по поводу смерти Генриха II и предчувствие скорой разлуки сблизили мать и дочь. Утешая друг друга, они обменивались посланиями в стихах. Во время совместного пребывания в Сен-Жермене Екатерина дала дочери много ценных советов. Унаследовав тонкий ум своей матери, Елизавета была более мягкой по характеру, а также отличалась большим тактом в поведении и набожностью. Тяжело переживая предстоящую разлуку с ней, флорентийка, тем не менее, не сожалела, что выдала Елизавету замуж за католического короля, так как надеялась управлять проницательным и осторожным Филиппом с помощью его молодой очаровательной супруги, легко поддававшейся влиянию матери.
20 августа Филипп II отплыл в Испанию, настолько любимую им, что он решил отпраздновать свою третью свадьбу именно там. По мере того, как опасения Елизаветы всё увеличивались, рос и любовный пыл Филиппа. Монарх, отплативший пренебрежением за преданность своей второй супруге, Марии Тюдор, теперь старался поразить юную француженку своим чрезмерным вниманием и любовью. Прежде, чем покинуть Фландрию, он отправил обратно в Париж графа Мелито, чтобы сообщить Елизавете о своём отъезде. Кроме того, Руй Гомес вручил ей шкатулку с редкостными драгоценностями, принадлежавшими императрице Изабелле, матери Филиппа II, и любовное послание от мужа. При этом фаворит католического короля, как и дворяне из его свиты, в присутствии Елизаветы стояли с непокрытыми головами, хотя ещё не так давно, при Карле V, отстаивали свою привилегию не снимать шляпу в присутствии монарших особ.