Лучшая рабыня для тирана
Шрифт:
Звуки, доносящиеся с улицы, приглушаются и вовсе меркнут по мере того, как далеко Тарханов несет меня вдоль коридора. Я думаю, что это коридор. Узкий и с превосходным эхо. Неровные, поспешные шаги мужчины отскакивают от стены и разносятся в двух направлениях: вперед и назад.
Открывается дверь. Слышу, как металл, из которого она сделана, скрипит от старости. Петли явно давно не смазывали. Затем Тарханов обменивается с кем-то несколькими предложениями: указывает, куда нести «товар» дальше.
Меня перекладывают из рук в руки,
Язык вяжет. Во мне все меньше сил, чтобы удерживаться на поверхности и не провалиться в бездну бессознательности.
Комната, в которую я попадаю, теплая, и в ней много плача. Слезы вперемешку с горькими всхлипами доносятся буквально со всех сторон, как и напуганное перешептывание высоких голосов.
Меня укладывают на что-то мягкое, и я закрываю глаза. Проигрываю борьбу смертельной усталости, погружаясь в глубокий сон.
Глава 25
Моя жизнь превращается в кошмар, и я нуждаюсь в пробуждении.
Я нуждаюсь в луче света, который прорежется сквозь черноту и вытащит меня из сущего ада.
Понятия не имею, сколько часов, или суток проходит с момента, как я попадаю в логово чудовищ: таких же, как Тарханов. Они кишат, будто тараканы. Истина такова, что ими переполнен мир. В нем больше грязи и монстров. Добро — исчезающий вид. Деньги — рычаг хаоса.
Меня держат под веществом, которым воспользовался Виталий, чтобы я не сопротивлялась. Жидкость, поступающая через одноразовые шприцы в мой организм, очищает разум от переживаний и страхов.
Я не боюсь. Честно.
Лишь бы увидеть напоследок Артемку, а после — будь что будет.
Может, этот наркотик никогда не выветрится из моей крови. Может, меня напичкают им до смерти прежде, чем произойдет что-то более отвратительное и унизительное.
Они — монстры с человеческими лицами — продают невинность. Распоряжаются жизнями девушек, словно это самая незначительная в мире задача, а проще только раздавить пальцем букашку.
Тарханов уготовил для меня такую участь.
Или все-таки Тиран?..
Это перестает иметь всякое значение, когда меня раздевают до нижнего белья, выводят в центр помещения, ставят под мощный прожектор и оставляют в одиночестве. Мои руки скованы наручниками, по щекам текут слезы, в глазах двоится и троится.
Торжественный мужской голос, который раздается из динамика с характерным шипением микрофона, назначает начальную ставку.
Сорок тысяч долларов.
Я пытаюсь осмотреться, но ноги подкашиваются. Я падаю, не сумев удержать равновесия. На высоких каблуках это крайне сложная задача. Не могу подняться. Так и остаюсь сидеть на четвереньках, но кто-то выходит и ставит меня на ноги.
— Шестьдесят тысяч долларов!
Поднимаю голову и смотрю на ослепительный белый свет.
— Семьдесят тысяч. Восемьдесят. Сто!
Голос не замолкает.
Цена за мою честь и жизнь стремительно
— Триста тысяч долларов!
Я чувствую, что вот-вот упаду снова.
— Триста тысяч раз, триста тысяч два, триста тысяч три. Продано!
Меня уводят из темной комнаты с черными стенами и полом. Ведут вдоль холодного коридора с мигающими флуоресцентными лампами. Что-то накидывают на плечи — длинное и жесткое. Наверное, плащ, или мантию. Это все равно не согревает. Внутри меня вечная мерзлота.
Я делаю глубокий вдох, когда оказываюсь на улице. Человек, лицо которого расплывается, как бы я ни пыталась приглядеться к его чертам, ведет меня к автомобилю. Сажает внутрь и закрывает за мной дверь.
В салоне есть кто-то еще. Он сидит напротив, пряча свой лик в темноте, но я чувствую на себе его изучающий взгляд.
— Move, — мужской тенор отдает приказ, и автомобиль плавно трогается с места.
Все, на что я способна, — прислониться лбом к окну и закрыть глаза. Не обращаю внимания на попутчика, который так же не предпринимает попыток заговорить со мной. Он держится на расстоянии, не выходя из тени.
Почему-то уснуть не получается. Я готова впасть в вековую спячку. И никогда не просыпаться. Зачем видеть мир, если он наполнен мерзостью и страданиями?
Не спасают мысли об Артеме.
Я... начинаю забывать его личико.
Вскоре автомобиль тормозит, и меня вновь тормошат.
— Are you ok? — звучит голос с другого конца салона.
Наконец, незнакомец показывается из тени и смотрит на меня со смесью беспокойства и сочувствия.
Молодой смуглокожий мужчина выходит из машины, разворачивается, протягивая ко мне руки, и помогает выйти наружу. Прижимает к своему боку, крепко обвивая за талию, и я разглядываю его вблизи.
Он не русской национальности. Может быть, араб? От него приятно пахнет, и он ведет меня прямо к высокому зданию, верхушка которого скрыта за темными облаками в ночи.
Из глубины моего горла вырывается сиплый смешок, когда я перевожу взгляд и натыкаюсь на яркую вывеску с надписью «ЮПИТЕР», которую прежде миновала десятки раз.
Я не могу закрыть свой рот, и вскоре короткие смешки перерастают в неконтролируемый, истерический смех.
Почему я вновь оказываюсь в этом месте?
— Ника!
Я мотаю головой, когда до меня доносится крик Архипова.
Это галлюцинация? Я все себе вообразила? Создала в чертогах разума безопасный островок, закрывшись от внешнего мира и реальных угроз.
И его голос мне мерещится, как и высокая приближающаяся фигура.
— Ника… — чужие руки отрывают меня от иностранца и прочно обхватывают. Я утыкаюсь лицом в твердую грудь, чувствую, как под щекой колотится в сумасшедшем ритме чужое сердце. — Боже, успел!.. — моя галлюцинация тяжело дышит, чуть ли не стонет. Затем отрывает от себя и наклоняется, чтобы увидеть мои глаза. — Тебе не причинили тебе боль?!