Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
– У меня и раньше такое случалось, – с удивлением услышал Кит свое признание. – Мой первый самостоятельный проект – ворота через дорогу, для сбора пошлины. Сущий пустяк, ничего мудреного. Мы не успели положить замковый камень: провалился шаблон и обрушилась вся арка. На такой ерундовой стройке потерять человека… Он был молод. Высокий, стройный. Прихрамывал. Растил сестру, совсем ребенка, не старше десяти. Она пришла с ним на стройку в тот день, но не видела, как рухнула арка. Когда погиб брат, девочка гуляла в ближних полях. Дафуэн? Науз? Как же его звали?.. А сестру?
«Я обязан их помнить, – подумал Кит. – Я так много им должен…»
– Всякий
– Но разве это имеет значение? – спросила Розали. – Ведь тебе кажется, что это ты убил каждого из них, Как будто своими руками с моста сбрасывал.
– Да, я в ответе. Первый, Дуар… – Имя всплыло, и узел в душе еще больше затянулся, а по лицу побежали горячие слезы.
– Все правильно, – тихо сказала Розали и положила ему на плечи ладони. И не убирала их, пока Кит не выплакался.
– Откуда ты знаешь? – спросил он наконец.
– В семье Паромщиков я теперь самая старшая, – ответила она. – Семь лет назад не стало тети. А четыре года назад я провожала брата. Был прекрасный день – ни ветерка, ни тучки, – но брат не добрался до берега. Он меня подменил: я тогда почувствовала, что с рекой неладно… Наверное, надо было все-таки плыть самой… Так что я знаю. – Она распрямила спину. – И большинство людей знают. Вот Петро Плотник отправил дочку в горы присмотреть лес для нового сруба, а она не вернулась – не то волки загрызли, не то под молнию угодила. Спрашивается, кого винить? Петро? Или волков? Молнию? А может быть, сама виновата, сделала какую-то глупость? Ну да, Петро, получается, виноват: не послал бы туда дочь, она бы там и не оказалась… А мать? Сама не знала страха и дочку приучила ничего не бояться… А Тому Грину понадобилась пристройка к дому… Выходит, все, кроме разве что волков, чувствуют себя виноватыми – кто больше, кто меньше. Но это путь в никуда. Все равно бы Лорех умерла рано или поздно. – Помолчав, Розали тихо добавила: – Все мы умрем.
– Ты так спокойно относишься к смерти? – спросил он. – И даже к своей?
Она выпрямилась, на лице вдруг проступила усталость.
– А что делать, Кит? Кто-то должен водить паром, и для такой работы я подхожу лучше многих. Не только потому, что это у меня в крови. Я люблю туман, его потоки, его запах. И силу ощущать в своем теле на переправе… Уверена, когда пришли волки, дочь Петро умирать не хотела, но ей так нравилось выбирать деревья…
– А если смерть придет к тебе? – спросил Кит мягко. – Встретишь ее вот так же беспечно?
Она рассмеялась, и печали как не бывало.
– Пожалуй, нет. Буду проклинать звезды и сопротивляться до последнего. И все же переправа через туман останется самым упоительным занятием на свете.
Во время учебы у Кита были связи с женщинами. На лекции ходила уйма слушателей, по улицам бродили толпы студентов, вечерами пивные были забиты молодежью. Но технари издавна держались замкнутым лагерем. В университете шутили, что пуще архитекторов трудятся только пивовары. Поэтому Кит почти не расставался с товарищами по профессии – и в стенах учебного заведения, и за их пределами. Вместе зубрили, спорили, выпивали и ночевали.
На третьем году обучения он познакомился с Домху Канной. Случилось это в торговых рядах, где он покупал ведень и хлопковую бумагу. Девушка была невысока, лицо сердечком, шевелюра, как черное
Она очаровала Кита. У нее был шустрый, словно рыбка, склонный к внезапным решениям и непостижимым для него ассоциациям ум. Все на свете Домху воспринимала как метафоры, как символы, обозначающие нечто иное. Чтобы лучше понимать людей, говорила она, надо сравнивать их с животными, временами года, песнями или азартными играми.
Киту думалось, что и в его профессии можно найти такие же образы и сравнения.
Подчас люди похожи на волов, ведомых в упряжке. Или на металл, расправляемый и заливаемый в форму. А может, на камни для сухой кладки: их тщательно отбирают по размеру и прочности и столь же добросовестно укладывают в стену.
Последний образ нравился Киту больше других. Эти камни удерживаются на месте не раствором, а собственным весом, да еще точным расчетом каменщика.
Однако сравнение оказалась негодным: да, что-то такое есть, но на самом деле люди не камни.
Кит так и не понял, что нашла в нем Домху.
О том, чтобы узаконить отношения, они не думали. Когда у Кита дошел до середины пятый учебный год, она вдруг вернулась в свой город – помогать в создании нового университета. Да и вообще, в ее краях не были популярны формальные браки. Расставались друзьями, не без печали.
И лишь спустя годы Кит впервые задумался о том, что все могло быть иначе.
Хотя зима выдалась дождливой, но пригодные для работы дни все же выпадали, и ни один из них не был потерян. Весной еще погибали люди, на обоих берегах, но эти смерти не имели отношения к стройке. Селянка умерла родами, и ребенок в своей коротенькой жизни не успел сделать ни одного самостоятельного вздоха. На реке сгинули два рыбака: у них опрокинулась лодка. Еще несколько человек скончались – кто от старости, кто от болезни.
За весну и лето удалось закончить анкерные массивы, бесформенные громады из блоков и известкового раствора, намертво скрепленные с матерой породой.
Сооружения эти почти полностью скрывались под землей, сверху возвышались лишь считаные ряды кладки. Огромные, длиной в человеческий рост анкерные болты прятались в глубине проемов для цепей.
К середине третьей зимы был готов пилон на правом берегу, задолго до того, как достроили левобережную башню. Усовершенствованная Дженнером и Тениант Планировщицей сигнальная система позволяла обмениваться подробными сведениями, а с каждым паромом туда или сюда прибывала письменная документация. Вало, хоть и проводил много времени вместе с Китом, успел переплыть реку двадцать раз, а Розали – все шестьдесят восемь. Главный архитектор перебирался на другую сторону лишь по требовательному зову флажков.
Ранней весной, когда Кит работал на правом берегу, пришел сигнал «Имперская печать». Надо было, не теряя ни минуты, бежать к Розали.
– Не могу, – сказала она. – Я только вчера там была. Крупняк…
– Мне срочно нужно, а Вало в Левобережном. Из столицы поступили новости.
– Новости и раньше приходили. И преспокойно ждали на берегу.
– Как бы не так. Это вы заставляли их ждать.
– А флаги на что? – В ее голосе появилось легкое раздражение.
– Так ведь имперская печать. Никто, кроме меня и Дженнера, не вправе ее сорвать. А он тоже здесь. – Говоря эти слова, Кит думал о ее брате, который погиб четыре года назад.