Лучше, чем пираты
Шрифт:
Читая молитвы над покойниками, скорее, машинально, потому что большинство из тех, кто погиб в стычке, сам Флетчер недолюбливал, как людей непомерно порочных, неверующих и агрессивных, он одновременно рассуждал про себя: «Вот до чего доводят греховные наклонности! Хотели захватить чужих женщин и убить мужчин, охраняющих их, а погибли сами, как последние дураки. Ну, неужели Дрейку мало было сокровищ, награбленных у испанцев? Хорошо еще, что среди людей, пленивших нас, нашлись вот эти добрейшие джентльмены-врачеватели, которые не только сразу же оказали медицинскую помощь всем нам, напавшим на них, но даже предоставили мне такое удобнейшее самодвижущееся кресло с колесами, чтобы я смог исполнить свой долг. Удивительно удобная вещь! Странно, что у нас в Англии ничего подобного не делают. Какая же сильная держава должна быть, чтобы создавать подобные механические шедевры! Уже одно это кресло говорит о чрезвычайной развитости их ремесел. А ведь сколько еще всего интересного имеется на этом замечательном корабле!»
Когда матрос привел Дмитрия Ефремова, Соловьев первым делом поинтересовался у него:
— Кто разрешил этому пленному иностранному попу передвигаться по кораблю, да еще и читать молитвы?
— Мы с Квасницким подумали, что так он отвлечется от боли, если своим обычным делом займется, — пробормотал Ефремов.
— А каталку с электромотором тоже вы дали? — спросил особист.
— Это полностью инициатива доктора Квасницкого, а не моя, — пытался оправдаться молодой врач.
— Так вот, на это нужно было сначала спросить разрешение у меня. Тут я подобные вещи регулирую. Это же идеологической диверсией пахнет! Не надо нам здесь никаких молитв и церковных обрядов. Ни английских, ни русских. Мы — атеисты и верим только в построение коммунизма, а все религии отрицаем. Это же опиум для народа! — строго сказал Соловьев.
— Простите, Яков Ефимович, не сообразил, — извинился доктор.
Но, Соловьев еще раз отчитал Ефремова:
— В следующий раз соображай получше, Дима. Надо тебе учиться с политической точки зрения каждое действие подобного рода обмозговывать прежде, чем решение принимать. Надеюсь, выводы сделаешь, а каталку у него заберешь, чтобы не вздумал этот иностранный поп шпионить на нашем вспомогательном крейсере.
Опустив взгляд, молодой доктор промолчал. А Соловьев перешел к другой теме, указывая на Дрейка:
— Ты мне сказал, что этот капитан пиратов еще неделю будет лежать и ходить под себя. А он, как я посмотрю, девочками голенькими уже заинтересовался. Если он настолько быстро идет на поправку, то, боюсь, что изолировать его срочно придется, как бы не натворил чего-нибудь. Он же очень опасный преступник. Сколько там кораблей они потопили? А сколько человек убили? Даже тут, на «Богине», столько всего его люди по его же приказу натворили, что под высшую меру подвести его надо бы сразу. Вот только он мне может понадобиться. Есть у меня кое-какие планы насчет него и оставшихся англичан. Так что заберу я его на эсминец и запру пока там. И священника тоже.
Глава 9
Пулей вылетев из каюты после скандала и разрыва отношений с женой, Михаил Кардамонов ринулся к трапу, чтобы подняться в салон-бар и напиться там. Но, путь ему преградил вооруженный прыщавый матрос, строго сказав:
— Вернитесь обратно! Приказано всех охранять в каютах и никого никуда не выпускать до особого распоряжения!
— Кем приказано? — спросил Михаил.
— Товарищ капитан третьего ранга приказал, — сообщил матрос.
— А можно поговорить с этим вашим капитаном? — поинтересовался Кардамонов.
— Не положено! — отчеканил наглый прыщавый парень, поглаживая свой автомат.
Но, Кардамонов проявил упорство:
— Тогда я сяду прямо здесь. А обратно к этой ведьме я не пойду, хоть расстреливайте!
И он уселся прямо на ступени трапа, поставив рядом свою сумку с вещами.
— Расстреливать пока приказа не было. Но, если приказ будет, то и расстреляем. Даже не сомневайтесь, — припугнул его матрос, но Кардамонов все равно не двигался с трапа и продолжал настаивать на своем:
— А ты, морячок, меня не пугай. Я, между прочим, сын командира такого же эсминца, как ваш. И я могу быть полезен. Много чего знаю и умею. Так что, будь добр, доложи обо мне своему начальству и скажи, что готов сотрудничать. Доброволец я, к вам хочу записаться.
— Ну, раз доброволец, то другое дело, — проворчал прыщавый тип в синей морской форме. И крикнул вниз в проем трапа:
— Эй, Васильев, ты там?
Оттуда что-то буркнул в ответ другой охранник, а прыщавый проговорил громко:
— Слышь, Васильев, у меня тут доброволец выискался. Хочет сотрудничать. Передай по команде.
Теперь уже тот самый Васильев стал кому-то кричать. А вскоре снизу затопали, и на трапе показался Давыдов вместе с полноватым морским офицером, одетым в помятую черную форму с погонами кап-три, но без фуражки на лысоватой голове. Кардамонов уже видел этого человека на «Богине», но еще не познакомился с ним.
— Ну, что стряслось, Перепелкин? — спросил офицер у прыщавого. А тот показал на Кардамонова:
— Да вот же! Гражданин из каюты вылез, сидит и не уходит, трап наверх загораживает. Говорит, что доброволец.
— Так вы, Михаил Владимирович, внезапно сделались патриотом? — тут же спросил его Давыдов явно с подначкой, потому что еще совсем недавно Кардамонов, напившись, неосторожно прилюдно высказывался о кровавой вате и жареных колорадских жуках, которые имеют свойство терпеть любые унижения и жевать сопли.
— А я всегда и был им! Потому что я родился советским человеком! — встав и гордо выпятив грудь, произнес Кардамонов.
— Что доброволец, так это совсем неплохо. Добровольцы нам сейчас нужны, — вмешался лысоватый офицер.
— Вот, познакомьтесь, Яков Ефимович, это Михаил Владимирович Кардамонов, известный кинорежиссер, — представил его Давыдов.
— Соловьев, начальник государственной безопасности, — скромно представился особист, протянув руку. И добавил:
— А с моим заместителем, с Геннадием Андреевичем Давыдовым, вы, как я понимаю, хорошо знакомы.
— Разумеется! Он же главным телохранителем служил у зажравшихся господ, которым эта яхта принадлежит! — не преминул Кардамонов нанести Давыдову ответный укол.