Лучше не бывает
Шрифт:
– Сколько ему лет? – не унималась Маргарита Петровна.
– Точно не знаю. Я старше его.
– На сколько? Неужели тебе это не интересно?
– Это не имеет значения.
– А что имеет?
– Отношения, мам.
– Он был женат? – Маргарита Петровна надеялась услышать отрицательный ответ.
– Был, мам. Детей нет, можешь не переживать.
– Жаль.
– О чем?
– Слабое звено найдено. Теперь мне многое понятно. – Мужчина, ранее состоявший в браке, терял очки в глазах Маргариты Петровны. – Мужчина, предавший однажды…
– Перестань, мам. Во-первых, он никого не предавал. Во-вторых, у тебя устаревшие взгляды на жизнь. Кого сейчас удивишь разводом?
– А я и не удивилась, я огорчилась.
– Забудь. Жалею, что сказала тебе.
– Ты его любишь?
– Да.
– Он?
– Он ценит меня, мам. Это и есть отношения.
– Я буду счастлива, если они у вас станут более человечными, что ли. Ценит он ее, видишь ли! Столько встречаться и ни единого намека! Жениться надо, а потом ценить, любить, уважать.
– Ты меня готова выдать замуж за кого угодно, – грустно усмехнулась Полина.
– Меня можно понять. Ведь не девочка ты уже.
– Спасибо, что напомнила.
– Ты еще обидься на мать, давай. У тебя с этим скоро…
– Если ты меня хоть немного любишь, больше не будешь говорить об этом. Ты первой узнаешь, если… Короче, никаких вопросов, договорились?
Любимая тема Маргариты Петровны на время была снята с повестки дня. Но вскоре материнское сердце почувствовало неладное. Полина вечерами все чаще была дома. Поссорились они, что ли? Полина молчала, как партизан. На все вопросы о Шахове отвечала односложно. Не так давно поговаривала о неделе в Париже, которую они должны провести вместе, но, кажется, что-то у них не сложилось. Не нарушая данное обещание, Маргарита Петровна не лезла дочери в душу. В какой-то момент поняла, что там – открытая рана. Помочь ничем не могла, а добавлять боли не хотела.
Несмотря на добрые намерения, каждый ее вопрос превращался для Полины в мучительный спектакль. Каждый раз, когда звонил телефон, у Полины сжималось сердце. Она боялась снять трубку, усмиряла выпрыгивающее из груди сердце и ругала себя за то, что до сих пор не обзавелась определителем номера. Она ждала Шахова, а звонила мама. Маргарита Петровна не знала, что и думать: ее девочку как подменили.
– Оставь меня в покое, – самое деликатное из того, что приходилось слышать матери.
Сотрудники, проявляя такт, перестали спрашивать Полину о самочувствии, настроении. Она курила больше обычного, была рассеянной и молчаливой. Марк Иосифович, между прочим, отмечал ее непривычную бледность. Поначалу она жаловалась на бессонницу, потом – на непрекращающиеся головные боли. Кстати, и одно и другое вскоре стали ее спутниками. Но Марка Иосифовича было трудно провести. Полина все чаще ловила на себе его пытливый взгляд.
– Что, совсем плохи дела? – Курилка опустела. Они остались одни. Только Полина и Марк Иосифович. Его рука легла на ее плечо. – Всякое в жизни бывает.
– Очень заметно?
– Еще бы. Вы на себя не похожи.
– Я себя потеряла, – дрогнувшим голосом прошептала Полина, – а может, умерла?
– Не преувеличивайте. Поссорились – помиритесь. – Марк Иосифович точно знал причину ее отчаяния.
– Мы не ссорились. Я больше не нужна ему. – Полина щелчком выбросила докуренную до самого фильтра сигарету. Попала в ведро и, хлопнув в ладоши, театрально взмахнула руками.
– Он сказал об этом?
– Нет. – Она свободно разговаривала с человеком, которого, по ее мнению, менее всего должна была интересовать ее судьба. Разговаривала легко. Бедная мама. Ей достается от неблагодарной дочери. Какая несправедливость. Глаза Полины наполнились слезами.
– Не нужно делать скоропалительных выводов.
– Мне ведь не двадцать лет.
– Все равно нечего сопли распускать. Соберитесь, Полина Сергеевна, и хорошенько обо всем подумайте.
– Голова не варит.
– Так нельзя! Нельзя поддаваться эмоциям. Они заведут вас в тупик.
– Он меня вычеркнул из своей жизни. Безо всяких там лирических отступлений. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. – Полина закрыла глаза. – Не нужна больше…
Второй роман Шахова, который она вычитала, выписала, выстроила, имел колоссальный успех. Последняя информация – книга будет переведена на английский, французский, японский. Полина боялась ошибиться – столько статей она прочла о том, какой резонанс в литературной среде вызвал новый роман Дмитрия «После жизни». Кажется, Шахов и представить не мог, что все сложится именно так. Он оказался на Олимпе, на который его возвело ее умение владеть словом. Из короткой аннотации, несвязных заметок Полина уже во второй раз создала произведение, принимаемое читателем на «ура». Оставаясь в тени, она проложила любимому путь к вожделенной славе. Воплотила его мечту в жизнь. Шахов нашел единственный способ отблагодарить ее – полный разрыв отношений.
– Ну, на мавра вы не очень-то похожи, – попытался пошутить Марк Иосифович. – Что же такого, позвольте узнать, вы могли натворить? Что такого непростительного, я имею в виду?
– Это длинная история…
– Собственно, я не хочу вмешиваться. – Это было в его стиле. Оставалось удивляться, как это он проявил столько внимания к Воробьевой. Видимо, лицо у нее было уж очень постным. – Все разрешится, поверьте. Мы зачастую преувеличиваем важность одних событий, недооцениваем другие. Короче говоря, субъективно воспринимаем окружающий мир и неверно оцениваем свое место в нем.
– С вами трудно не согласиться. – Полина поняла, что сейчас Марк Иосифович погрузится в пространные размышления о смысле жизни, о неизбежных ошибках. Это был его любимый конек. В такой ситуации нужно молча его выслушать. Даже поддакивать не обязательно. Просто молчать, периодически кивая головой, что Полина и делала.
Они выкурили еще по паре сигарет и наконец вернулись к работе. Каждый старательно делал вид, что погружен в рукопись. Насмешливое выражение лица Марка Иосифовича говорило о том, что очередное произведение его не задело. Это означало лишь одно: подтверждение его теории о том, что все лучшее уже давно написано, а талантливые авторы перевелись еще в прошлом веке.