Лучше умереть!
Шрифт:
— Счастлива! — с горечью произнесла девушка. — Никогда я не буду счастлива.
— Ты поверишь мне, если я памятью твоей матери поклянусь, что ты станешь женой Люсьена?
— Нет… Ты однажды уже обманул меня… Я не могу тебе больше верить.
— Но подобная клятва священна. И ложь в таком случае была бы просто преступлением. Не надо больше сомневаться в моих словах! Уверяю тебя: Люсьен женится на тебе и будет тебя любить!
Мэри бросилась в объятия отца.
— О! Сделай так, чтобы это случилось! — пролепетала она. — Ты ведь спасешь меня! Душа моя в отчаянии, если и дальше так будет, я умру. Но как же ты сможешь?… Ведь любит-то он ЕЕ.
— А кто она такая?
— Люси… Подрабатывает швеей у моей портнихи, госпожи Огюстин; совсем ничтожное существо, подкидыш…
— Подкидыш?… Значит, у нее нет ни отца, ни матери?
— Ни отца, ни матери; у нее нет даже фамилии! — в гневе ответила охваченная вдруг презрением Мэри. — Номер у нее вместо фамилии. В приютских списках, она фигурирует под номером 9! И ради этого существа он готов отказаться от меня! Он любит ее!
— Нет, детка, не любит… не может он ее любить. Просто Люсьен, как и все молодые люди, имеет любовницу. Такого рода связи прочными не бывают.
— Ах! — воскликнула Мэри; лицо ее внезапно исказилось, глаза засверкали. — Ах! До чего же я ненавижу эту приютскую девчонку!… Она лишила меня всего — радости, счастья, надежды! Она все у меня отняла!
Внезапный гнев мгновенно вызвал обострение болезни, лицо Мэри стало почти неузнаваемым. Вены на лбу вздулись, губы приобрели фиолетовый оттенок. Столь резкое ухудшение могло обернуться катастрофой.
— Детка, дорогая, на коленях тебя прошу! Я дал тебе клятву и сдержу слово… Ты будешь женой Люсьена Лабру!
— А как же эта девица?
— Он бросит ее.
— А если не бросит?
— Найдем какой-нибудь способ отвадить ее.
— Да, в самом деле, се нужно как-то отвадить… — лихорадочно сказала Мэри. — Отвадить… Может быть, тогда он будет мой… Но как это сделать?
— Какое это имеет значение, главное — результат. Главное, чтобы мне удалось вернуть тебе покой, вселив в твое сердце надежду, правда? Люсьена какое-то время в Париже не будет. Кто знает, может, к моменту возвращения он уже и думать забудет про свое мимолетное увлечение.
— Как же, мимолетное! — горько сказала девушка. — Два года — это разве мимолетное?
— Ты так ничего и не поняла! — воскликнул Поль Арман, пристально посмотрев на Мэри, и в глазах его промелькнуло нечто очень страшное. — Я памятью твоей матери поклялся, что сделаю его твоим. И сдержу свое слово. Я сказал, что девицу отвадят и он о ней забудет. Значит — отвадят и он все забудет.
Мэри попыталась улыбнуться, потом, опустив голову, ушла; лицо ее было мрачно.
Жэк отправился в домик на улице Клиши. Овид с нетерпением ждал его.
— А, черт возьми, дружище, как же я тебя ждал! Мне много нужно рассказать… Я проследил за юношей и теперь знаю имя девицы, в которую он втрескался.
— По этому поводу я знаю не меньше твоего, — холодно заметил Жак.
— Не может быть!… Или тебе дочь рассказала?
— Да.
— А как так вышло, что она знакома с этой особой?
— Люси работает швеей у ее портнихи.
— Так вот, значит, чем объясняется ее появление на набережной Бурбонов!
— Вы встретились с ней?
— Столкнулись нос к носу возле привратницкой.
— И она узнала тебя?
— Еще чего! Не ценишь ты меня, братец! Я нацепил робу каменщика, да так искусно, что любой настоящий каменщик рядом со мной выглядел бы просто ряженым. Да, племянница моя любимая, должно быть, не слишком обрадовалась, застав предмет своего обожания у этой швеи.
— Мэри в страшном отчаянии, я боюсь за нее.
— Еще бы, раз она так в него влюблена! Пусть успокоится. Через неделю, я уверен, ей уже незачем будет бояться. Кстати, у какой портнихи работает наша мамзель?
— У госпожи Огюстин, это очень известная портниха, ее мастерская находится на углу улиц Сент-Оноре и Кастигльон.
— Очень ценные сведения. Теперь перейдем к делу: когда эта особа исчезнет с лица земли, ее семья ужасно всполошится.
— У Люси нет семьи, она — подкидыш.
— Браво! Отлично! Полицию некому будет погонять, и она не станет слишком усердствовать.
— Что ты собираешься делать?
— Что собираюсь делать? Черт возьми, сам не знаю! Для начала разузнаю, когда и куда эта пташка ходит. А потом что-нибудь придумаю. Не бойся, не такой уж я дурак. Только вот…
— Только, что?
— Обойдется это, по-моему, совсем недешево.
— Ну и что? — сказал миллионер, беззаботно махнув рукой. — Я уже предлагал тебе деньги… Ты отказался.
— Теперь обстоятельства несколько изменились.
— Сколько? Дать тебе двадцать тысяч франков?
— Идет! Может быть, этого окажется даже много… а может быть, и мало.
— Еще раз говорю: я пойду на любые расходы, лишь бы Люсьен достался Мэри и она была счастлива…
— Давай пока двадцать тысяч. Если вдруг мало окажется, я знаю, где тебя искать.
Поль Арман полез в бумажник. Вытащил оттуда несколько пачек денег и протянул их Соливо.
— Спасибо! — сказал дижонец, засовывая их в карман. — Это на военные расходы. Отлично… Ну а мне самому сколько-нибудь причитается?
— Сколько захочешь. Назови любую цифру.
Овид уставился на «братца»; вид у него был совсем растроганный.
— На данный момент ничего не нужно, — сказал он. — Ты очень славный парень, и я тебе доверяю. Когда все будет сделано, тогда и вернемся к этому вопросу.