Лучше. Книга-мотиватор для тех, кто ждал волшебного пинка от Вселенной
Шрифт:
Фильм «Москва слезам не верит», как вы наверняка помните, состоит из двух серий. И обе можно посмотреть на YouTube. И вот тут удивительная штука: у первой серии просмотров больше, чем у второй. То есть существует дельта людей, посмотревших первую серию, которая заканчивается тем, что главная героиня плачет от усталости, потому что она и учится, и младенца тянет, и поддержки нет – это очень тяжело, и она переводит будильник на «пораньше», и спать осталось совсем мало… Так вот существуют люди, которые думают, что это и есть конец фильма.
Наверное, они думают, что месседж режиссера был такой: «Родила? Одна? Ну тяжело, да, ну что сделаешь, а как ты хотела, детка?»
Но у жизни всегда есть продолжение. Вторая серия. Нужно до нее только обязательно дожить сквозь бессонные ночи, непрошеные слезы и частокол разочарований.
Тамаре Семеновне сегодня 46 лет. Она красивая, состоявшаяся женщина, известный и востребованный диетолог. Очень яркая, живая, громкая. «Жанна Агузарова на отдыхе», – шутит она сама про себя.
Про свое прошлое (как она говорит, «пошлое прошлое») – про Гарика – вспоминает с гордостью. Гордится собой, что хватило сил уйти и заново научиться дышать.
– Не надо есть тухлое яйцо до конца, чтобы понять, что оно тухлое, – говорит Тома и добавляет: – Если ты понимаешь, о чем я.
Я киваю – я понимаю.
– Я тогда, в 20 лет, смотрела на него как на супергероя. И это его выражение лица, немного отрешенное, казалось мне таким невыносимо благородным. Я думала, с таким лицом в космос летают, открывают новые планеты…
И вот прошло 25 лет. Нарисовался. Хочу увидеть сына, говорит. Четверть века не хотел, а тут захотел. А у меня стресс – Витьку увезли аппендицит оперировать, я напугана, сбита с толку, думаю, неспроста он, наверное, сейчас всплыл, а вдруг кровь понадобится сыну или еще что. Приезжай, говорю. В реанимации твой сын.
Приехал, когда все уже позади, все хорошо. Мы с ним входим в палату в халатах, Витька и не понял, что Гарик не врач.
– Вы, говорит, не по татуировке резали, надеюсь? – спрашивает он у «врача»: у Витьки на животе любимое тату.
А Гарик стоит, молчит, тупит. И я уже сегодня, спустя годы, смотрю на это его выражение лица… Опасливо-любопытное. Да какой он космонавт – он выглядит как понятой! Которого позвали, и он не знает, что ждать. И под мышкой газета зажата. И тогда – и сейчас. Он похож на дядьку, который разгадывает кроссворд и недоумевает, почему к вопросу «земляная груша» не подходит «топинамбур». Жалко его. И себя. И как я не разглядела тогда? С таким лицом не планеты открывают, а банку соленых маминых огурцов…
Я смеюсь. Тома – классный рассказчик. Недавно она ходила на вторые смотрины в ее жизни. Ее поклонник, который «поклоняется» ей уже второй год, позвал ее замуж. Жизнь у Томы налажена, сын уже женат, любимая работа и клиенты, впереди самый вкусный кусок жизни – осознанность, урожай прозрений, стабильное здоровье – почему бы и не выйти замуж снова?
Когда они с будущим мужем ехали в лифте знакомиться с его родителями, Тома поймала себя на удивительной мысли: она ничуть не волнуется. Это не ее выбирают, а она. И если все сложится, то старость родителей мужа будет в ее руках. И это, по сути, они должны ей понравиться, а не наоборот. Какая интересная вторая серия…
Этот рассказ на самом деле о любви. О разной, сложной, а иногда мучительной и несправедливой. И о том, что у любой истории всегда есть вторая серия, просто надо набраться терпения и дожить до нее. И там уже: «Как долго я тебя искала…» Потому что жизнь продолжается. Жизнь – начинается! Каждый день, даже прямо сегодня, даже прямо сейчас.
Герань
Моя подруга сделала ремонт в квартире и пригласила меня на новоселье. Подруга очень гордилась тем, что она сама выступила дизайнером интерьера, причем в первый раз в жизни.
Я купила конфет ручной работы и авторский вазон в качестве подарка на новоселье. Приехала запыхавшаяся, румяная, готовая восхищаться.
Честно говоря, я в интерьерах вообще не разбираюсь. Руководствуюсь исключительно категориями «нравится» – «не нравится».
Мне чаще всего нравится. Особенно если чистенько и уютненько и цвет не режет глаз. Я люблю листать каталоги «Икеи» и примерять интерьеры на себя. По факту я могла бы жить практически на всех страницах, кроме тех, где интерьер представлен в темных, густо-шоколадных тонах: просто у меня живет гордая волосатая кошка, которая сразу заляпает колтунами шерсти всю красоту.
Еще я люблю смотреть последние десять минут передач, где переделывают интерьеры, когда герои входят в свое новое, отреставрированное чужими руками жилище и радостно охают. И я завистливо охаю вместе с ними. А потом показывают, как было и как стало. И всем очевидно, что было плохо, а стало хорошо.
Я и раньше бывала у этой подруги. Мне нравилась ее захламленная родительским наследством крошечная квартирка и шестиметровая прокопченная кухонька.
На плите уютно дремал пузатый чайник, на окнах висели солнечные шторки в складочку, на подоконнике грустила герань, на столе с неоднократно прожженной скатертью стояла обиженная пепельница.
Подруга сама – страстная курильщица, и все ее частые курящие гости выдыхали дым от сигарет прямо в герань, а пепел стряхивали прямо в горшок, минуя пепельницу как лишнее звено.
Но герань стойко терпела это издевательство, воспринимала пепел как удобрение и регулярно цвела пушистыми розовыми цветами всем назло.
Подруга смеялась и говорила, что она в герани видит родную душу: она – по сути такая же одинокая, стойкая, замученная, пропахшая, но цветущая. Герань была как бы цветочным олицетворением подруги. У нее даже имя было. Гера. Что логично.