Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
ПУНКТ (8)
Отступая обратно по туннелю, я скорее слышала и обоняла своих преследователей, чем видела. Я выстрелила.
Проход был слишком узким, чтобы промахиваться. Конечно, то же самое могли сказать и мои противники. Что-то со скрежетом прокатилось по полу и стукнулось о мой ботинок. Это было нечто вроде дротика или метательного копья, с бронзовым наконечником в форме древесного листа.
Я выстрелила еще раз. Не оставалось никакого выбора, кроме как убивать или быть убитой. Моя пятка
Судя по звукам, доносившимся из глубины коридора, проход освобождали от тел. Я выстрелила еще раз, услышав в ответ встревоженный шум. Пятка встретила новое препятствие: первую ступеньку.
Нелегкое это дело — пятясь взбираться по узкой и крутой лестнице, в то же самое время пригибая голову и сохраняя боевую стойку. С металлическим звоном о только что освобожденную мной ступеньку ударилась и переломилась стрела. А затем руки друзей вытащили меня из пролома в кухню, освещение которой поначалу казалось чрезвычайно ярким.
Едва я успела приступить к рассказу о таинственном мире под нашими ногами, как нас всех накрыло оглушительным взрывом. Наступая друг другу на пятки, мы бросились в столовую, заваленную обломками и завешенную пылью.
Раненые все еще находились в шоке и пока не кричали. Груды мебели разлетелись на обломки, и на месте двери зиял пролом.
Капитан Мак применила еще одну ракету, и сделала это с умом. Перед нами стояли наши врага.
ПУНКТ (9)
Сородичи застыли в благоговейном ужасе — это единственные слова, которые я могу подобрать. Их ошеломило то, что Мак продемонстрировала свое божественное могущество.
Я оставил людей с Альфы на взлетной площадке, приказав им прогревать двигатели второго исправного флаера и готовиться к эвакуации. Затем Элоиза повела меня к этой сцене разрушения.
В тусклом красном свете коридора толпились наши враги: маленькие и огромные тени под лесом мерцающих копий и топоров с кривыми лезвиями. Вокруг них витали клубы дыма и пыли, скрывая стоящих и делая их очертания нечеткими. Думаю, что в ушах у сородичей должно было зазвенеть не меньше, чем в моих.
Часть животных не выдержала произошедшего. Испугавшись, они стали беспорядочно убегать, сталкиваясь друг с другом, с архами и со стенами. А мы великолепно воспользовались моментом смятения.
Я увидел Мак без парика, которая все еще держала пусковую установку на плече. И, тщательно прицелившись в нее, выстрелил, но попал в медвежьего борова, в последний момент оказавшегося между нами.
В этот момент из столовой выбежали Анна и Джамаль, тоже открывшие огонь. Паника обрушилась на наших врагов. Кашляющие звуки выстрелов из импульсного оружия были едва различимы, но и крупные, и мелкие твари начали валиться. Некоторые из них кричали практически так же, как раненые люди.
Затем существа побежали, растворяясь в темноте коридоров и, возможно, скрываясь в подземных переходах, чтобы прийти в себя
Мы закричали и, спотыкаясь, пошли по телам. Джамаль обнял Элоизу и пристально посмотрел на меня. Похоже, что, отвесив ему удар, я нажил врага. Анна же приняла меня за что-то враждебное и чуть не пристрелила, прежде чем осознала, что это кричу именно я.
Столовая лежала в руинах, некоторые люди были мертвы, другие ранены, а третьи оглушены. Нельзя было терять ни минуты, поэтому мы расшевелили живых и побежали. Отступление обернулось беспорядочным бегством. Мы походили на испанцев, покидающих Мехико в noche triste. [52] Или на американцев, бегущих из захваченного Сайгона.
Элоиза и Анна указывали нам путь в коридорах, освещаемых грязными красными фонарями. Я слышал, как рычат и поют наши враги, готовясь к новому нападению.
52
Noche triste (ucrt.) — печальная ночь. Ночь с 1 на 2 июля 1520 года, когда Кортес с большими потерями оставил Мехико.
Те раненые, которые могли стоять на ногах, должны были позаботиться о себе сами; беспомощных тащили под руки, а иногда даже и за ноги. Мы владели четырьмя пистолетами, но, как я мог предположить, в них оставалось не более дюжины зарядов.
Мы выбрались на взлетную площадку. Прожекторы двух исправных флаеров в дождливой мгле отбрасывали безумно мечущиеся тени. Те, кто был вооружен, приготовились обороняться, пока остальные вбивались внутрь машин. Двоих скончавшихся во время бегства из столовой отбросили в сторону, словно мусор.
Анна отдала пистолет Антонелли. Вернувшись к обязанностям медика, она производила некоторое подобие быстрой сортировки. По ее приказу всех тяжелораненых укладывали в одном из флаеров, словно дрова возле топки, чтобы доктор Ли могла полететь вместе с ними и заняться их лечением.
Некоторое время спустя в дверях появились тени, вокруг засвистели и зазвенели стрелы. Молодая женщина, которой я не знал, с испуганным лицом обернулась к двери, ведущей в Главную Базу, и безмолвно упала со стрелой в горле. Стрела была небольшой, около тридцати сантиметров, и воткнулась неглубоко, но женщина все равно с неожиданно посиневшим лицом беспомощно скорчилась на земле.
Ее тоже пришлось бросить.
Последние мгновения вспоминаются с трудом. В себя я пришел в тот миг, когда наполовину свешивался из двери флаера (внутри места не хватало из-за моих чертовски крупных размеров), а стрелы с маленькими зазубренными наконечниками стучали по броне машины. Раздался голос черной коробки — такой спокойный, такой умиротворяющий голос из другого мира: «Слушаю и повинуюсь». Мы улетаем с Главной Базы.
Медленно, слишком медленно. Так я и еду, сжав пальцами подпорку. Чья-то дружеская рука придерживает меня за пояс, пока машина покачивается и разворачивается над устьем залива и белой пеной черных волн моря.