Лучшее за год III. Российское фэнтези, фантастика, мистика
Шрифт:
Холодно. Холодно, холодно, холодно…
На Русской Венере, в той самой армейской конторе, где Диана отпахала два года в мастер-операторах, она числилась железной девочкой и перекрывала все рекорды контакта с бионами. По инструкции следовало ограничиваться тремя часами. Но Диана «спарринговала» по пять часов, а то и по шесть — если очень надо…
Здесь она признала свое поражение и, смертельно устав, отключилась от агрегата лишь через одиннадцать часов после начала работы.
Чуть погодя в трюм внесли Добса. Пьяненького. Под присмотром Дианы
Его волокли Мак и Жак. Мак сказал:
— По приказу капитана, мэм.
Жак добавил:
— Не сердитесь, мэм. А вдруг ему опять повезет?
Диана поморщилась, но сумела выдавить что-то вроде:
«Ну, раз по приказу Пата, тогда конечно…» Впрочем, издевательство над ее профессиональными качествами длилось недолго.
Навигатор успел сказать:
— А вот и я, карапузенька! — и хлопнулся без сознания. На его лице сохранилось доверчиво-умиленное выражение.
Это был типичный бионный нокаут. С Ребровой станется вшить и второй антистимул — в педагогических целях. Впрочем, защиту от алкоголика Диана вшила бы машине и сама. С удовольствием. Если бы только умела…
Диане требовалось поесть и поспать, иначе на работе сразу придется ставить крест. Квелый оператор биона — не оператор… Тут воля нужна, энергия, бодрость.
В течение десяти минут Диана уничтожила двойную обеденную порцию. В течение четырех часов она пыталась выспаться за двоих, но таких чудес Господь не посылает. В течение тридцати секунд молилась. Еще двадцать минут ее внимания отобрал у биона Раскин. Он… без особых изысков, но очень напористо взбодрил Диану. Чуть погодя она осознала, что, вероятно, это и на самом деле было ей нужно…
Всё, работаем.
— Ну-с, на чем мы закончили?
Стена холодного равнодушия, вот на чем мы закончили и, кстати, с того же и начинали…
— Свой садик? Огородик? Цветочки? Грядочки? Грушки? Куртиночки с розами? Прудик? Жизнь на природе? Завести свою скотинку? Козочек? Коровушек?
Нет.
«Оно и правильно. Какие-то мечтания любимой жены петуха…»
И тут стало теплее. Ощутимо теплее. Диана почувствовала: от триумфа ее отделяет полшажка.
— Ну… петух? Птица Феникс? Птица счастья? Синяя птица? Соловей?
Нет.
Какие еще соловьи! Реброва же, как и она сама, — венерианка, а на Венере что курский соловей, что мезозойский птеродактиль — едино сказочные, неведомые существа…
— Или это павлин? А? Царственный павлин?
Нет.
— Страус? Очень спортивного вида птичка. Он подарит тебе новые занавески и даст на себе покататься…
Какого беса? Ну какого беса?! Терпение на исходе.
— Мечтания, так? Может, Феерия? Страна грёз? Сказка? Чудо?
Нет.
— Катарсис? Инсайт? Приход?
Нет.
Нет.
Нет.
Нет.
Нет.
Нет.
Нет…
— Они прибыли, Ди. Они предъявили деньги. Они дали тестовую задачу.
— Еще чуть-чуть, и я…
— Помолчи, пожалуйста. Ты пойдешь со мной. — Раскин не обратил внимания на ее писк. — А вместо тебя подергается этот шибздик. Как вы, русские, говорите? Авось!
Навигатор Добс, почти трезвый, смотрел
— Дерзай, Бо. Бог любит простофиль вроде тебя.
Сбрую навигатор подстыковал сам. Научился…
Кэп Раскин шагал уверенно, своим подчиненным, попадавшимся на пути, он улыбался и даже подмигивал. «Дело плохо», — уверилась Диана.
— Дело плохо, — просветил ее Раскин.
Оказывается, новые шотландцы проявили подлую скаредность. Их старшая, оч-чень серьезная дамочка, намекнула: мол, знает ли Раскин, каких денег стоит поход тяжелого крейсера в эту точку пространства? Понимает ли он, что весь этот расход придется возмещать из его личных средств, если бион не сумеет расщелкать задачку? А не хватит личных средств Раскина, так в уплату пойдет его посудина, она еще не старая. Коли и экипаж размонтировать на материал для трансплантации, получится в самый раз. Даже сдача будет, хоть и небольшая. Не желает ли капитан чью-нибудь здоровую печень на сдачу? Можно устроить. Шутка, шутка…
— Как думаешь, могли они всучить нам нерешаемую фигню?
— Не знаю, Пат… — рассеянно ответила Диана. — Хотя… нет. Это нелогично.
— Просто я волнуюсь, девочка… Ничего, кроме этой лохани, у меня нет.
Вдруг он взорвался:
— Ради какой дури они приперли сюда крейсер? Тупой, вонючий крейсер охренительных размеров?!
Потом он замолчал и не произнес ни слова почти до самой капитанской рубки. И лишь в самом конце пути сказал:
— Ди… Там твоя старая знакомая. Отвлеки ее… Развлеки ее… Лишние минуты… Добсу…
— Ах, вот зачем я тебе понадобилась!
Раскин ответил без обиняков:
— Ты хочешь жить? А хочешь жить богато?
Мерзавец был прав на все сто.
В рубке ее ждала Милли. Глаза, не выражавшие ничего, кроме спокойного презрения. Губы, обозначившие легкую гримаску досады. И еще мундир с такими знаками различия, ради которых стоило играть в любовь, морочить голову провинциальной дурехе, вербовать ее так, чтоб она сама не сознавала этого, а потом сделать из нее инструмент в секретной операции.
Диане хватило нескольких секунд понять все это. Отвлекать Милли, развлекать ее… какая чушь! Либо Добс докажет дееспособность биона, либо придется оплачивать услуги крейсера… У меня неплохие почки, мэм, забирайте! Зато сердечко в последней стадии износа, может, не будете трогать его, мэм?
Не о чем тут говорить. Судьба корабля, экипажа, капитана и самой Дианы решалась не в капитанской рубке, а в восьмом трюме.
Диана мчалась по лохани кэпа Раскина, как никогда никуда не бегала. Ей на ум то и дело приходили способы использования ее тела, родного и любимого, в сумасшедшей биоэлектронике новых шотландев, и способы эти были один чудовищнее другого. Неожиданно скоба утилизатора вцепилась ей в локоть. Как не вовремя! Диана рванулась, оставив на скобе изрядный кусок куртки. И ведь это был не какой-нибудь кожзаменитель, а настоящая кожа с самой Земли, поэтому лоскут, пожертвованный проклятой железке, стоил пару обедов в среднем ресторанчике Русской Венеры…